Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

– Заждалась вас, чада мои, – проворковала старушка, издав недобрый смешок. На этот раз Авдотья Захаровна студентов слегка напугала, смахивая, скорее, на Бабу Ягу. – Закатывайте рукава, разбирайте рукавички… Сегодня у нас ядовитейшие растения и виды растительных ядов. Много их у нас, бывают, что и от запаха замертво падают. Так что масочки не забудьте.

– Может, с чего-нибудь попроще? – предложил Валидол. – А то мы от профессора Садини едва живые вырвались!

– Попроще бараны жуют! – нахмурилась Авдотья Захаровна. – Спрашивай, Дарьюшка!

– А дипломы нам тут когда будут вручать, сразу после первого курса, или после второго? – поинтересовалась Дарина, поднимая руку.

Со всех сторон раздались смешки.

– До диплома, чада вы мои, не все доживут, – на полном серьезе ответила Авдотья Захаровна, присаживаясь на доску на двух металлических подставках, похожую на ту, которую использовали серфингисты, поднимая загнутый руль.

На доску поначалу не обратили внимания, приняв за очередное приспособление или оборудование, которых у Авдотьи Захаровна было пруд пруди. Доска легко подняла ее в воздух. Она закрыла одну подставку, используя вторую как педаль для ног, развернулась лицом к группе.

– Это че такое? – раскрыли рты все и одновременно.

– Это? Леталка! Знаете ли, в ступе неудобно… – старушка одобрительно похлопала по доске, подбирая с земли рюкзак и поставив его впереди себя, пристегнув ремнем. – Мы и не заметим, как потопчем тут все, насилу выпросила. Да и много ли, пешком-то? Легка в управлении, руль вправо, руль влево, газ, тормоз… Удерживается над поверхностью магнитным полем, частично воздушным потоком, когда высоко. Поднимается до ста пятидесяти метров, выше не тянет. Самолетом ее называют, сама летит… Зарядка солнечная и магнитная. Ну, что застыли, как истуканы? Разбирайте! – Авдотья Захаровна кивнула на сарай позади группы. – Там же сухие пайки. Вернемся ли нет, не знаю…

Все оживились, кидаясь к сараю и вытаскивая самолетики со сложенными рулями и подставками, изучая конструкцию. Размеры самолетиков были разные, и на динов, и на зелененьких.

– Идите отсюда, это мое, я первый взял!

– Иди ты! Самые большие динам!

– Ребята, вы ведро оставили, в чем чай кипятить будем?

– Вот мерзавцы! Я же только на минутку отошел!

– Это ж сущая безделица! А-а-а-а…

– Как он головой стену не прошиб?

Для того, чтобы освоить новый вид передвижения, понадобилось чуть больше часа. Чувствуя себя настоящими драконами, дины вопили, как звери, пытаясь подняться выше и выше. Но им пришлось смириться – на отметке в сто метров самолетик начинал тащиться, как черепаха, хоть как выжимая скорость. Самая большая скорость в девяносто километров развивалась на высоте, примерно, от десяти до сорока метров. На высоте ниже трех – пяти метров начинала чувствоваться магнитная подушка, когда можно было остановиться и висеть.

– Нам больше и не надо, – строго сказала Авдотья Захаровна, убедившись, что некоторые студенты имеют опыт вождения подобных транспортных средств. – Деревья не так уж сложно облететь. Над водой она не работает, – сразу предупредила она, – если глубина реки более двадцати метров, а ширина более двадцати. Но не тонет. Поэтому не трепыхайтесь, садитесь на воду и гребите к берегу.

– Не Баба Яга! – с уважением произнес кто-то из девчонок, восхищенно прищелкнув языком.

– Не обольщайтесь, внученьки! На лопату я вас уже посадила…

Кирилл снова шел по берегу реки, обращая внимание, как сильно отличается растительность и живность земли от того, к чему он привык в Семиречье. Пусто, однообразно и непривычно. Прислушиваясь к звукам и пространству, он обошел рыбаков, постояв за деревьями, и тихо скользнул дальше, не потревожив ни одного сучка.

Первое июля. Не так много оставалось времени, чтобы подготовиться к следующему учебному году, который начинался десятого сентября. В академии время, затраченное студентами на дорогу, засчитывалось в учебные дни. Но ему предстояло прибыть раньше, поездка на Марс была запланирована на шестое сентября.

– Ты сильно возмужал! – удовлетворительно заметил кот, рассматривая Кирилла.

– А ты почему ни разу не навестил? – огорчился Кирилл. – Я постоянно вспоминал про тебя.

– Эт` в мои обязанности не входит! – фыркнул кот. – Куча дел!

– Спасибо тебе… Правда, спасибо! – тепло поблагодарил Кирилл. – Как представлю, что я здесь, что-то мне тошненько становиться. Я так привык к ребятам, что не мыслю жизни без них. И к академии.

– Не расслабляйся! – предупредил кот. – Повернуться не могут, думаешь? Ты вот человека избил, а не заступись за тебя Авдотья Захаровна, сидел бы, кошкины слезы лил! На первый раз простят, на второй погонят! Пока ты дешевле ломаного грошика. Вот как поступишь, если человека бьют? Да не один, а трое или семеро? Биться будем, или в сторонке постоим?

– Ну, заступлюсь, конечно! – не раздумывая ответил Кирилл.

– А если носы поломаем и поломают? – съехидничал кот.

– Надо полагать… – растерялся Кирилл.

– То-то и оно! Сам демоном, или на тебя демона. А правильный ответ – с умом подружить. Не дошло?

– Нет… Я что, в переговоры должен вступить?

– Тебя чему в твоей академии учат? Телемост установи и пригласи на собеседование. – пренебрежительно фыркнул кот. У тебя демон в руке! Погладь его по головке!

– Вот дуб! – удивился Кирилл сам себе, стукнув ладонью по лбу. – Странно, что меня до сих пор не выставили! Это что же, я маг теперь? В смысле, экстрасенс?

– Не думай про себя так плохо, пожалей меня, – поморщился кот. – А то животик от смеха надорву!

Невольно Кирилл вспомнил сон, забытый давным-давно. Те два старика и могучие богатыри – не такими разве были, как профессор Садини, как профессор Гоблин, которому нравилось, что на курсе ему дали такое имя, как профессор Авдотья Захаровна, и многие другие семиречинцы, с которыми ему пришлось столкнуться? Не многие из них говорили «я», все чаще «мы», а когда обращались, обязательно подчеркивали, что имеют в виду конкретного человека – «ты». И снова не верилось, что избавился от какой-то тяготы, словно сошел с картины и теперь смотрит на нее со стороны. Теперь, когда он почувствовал свободу, он не пожалел бы жизни, чтобы отстоять ее – и снова вспоминал свой сон и множество обреченных на тьму людей, которым дела не было до свободы.

Страж тоже примолк, оставаясь полуматериальным, порой даже не замечая, как ломится сквозь кусты и траву, позволяя проникнуть в свое тело, не причиняя ему вреда и оставаясь непримятыми. Он был где-то далеко, возможно, снова искал ученика, собирая их по всему свету.

Кажется, снова кому-то не повезло. Но двенадцать человек оправдали надежды, обратившись в бегство, когда поняли, что жить им осталось недолго. И огорошили не только куратора, но и академгородок, используя ванны для прикрытия, чтобы невредимо выбраться из города. И смех, и грех, но человек должен быть таким – без царя в голове. Самые что ни наесть люди. И их сразу приняли и порадовались. Будут строить, ломать, взрывать – и научатся понимать, как мало знают о жизни.