Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Кирилл успокоился, вернувшись к своим размышлениям. Марс стоил того, чтобы достать что-то такое, чего не смогут другие. Он пробежал глазами окрест, выискивая взглядом братьев по разуму. Кто-то уже копался в земле, кто-то потрошил на берегу морскую траву, дины с радостным похлопыванием пытались заставить гигантскую рептилию раскрыть пасть, чтобы почистить ей зубища ватным тампончиком.

– Я прямо вижу их на Марсе, – позавидовал Сеня, обратив взгляд в ту же сторону.

– Решайся, мы с тобой идем в джунгли! – сказал Кирилл, высматривая, на чем перебраться на другой берег реки.

– Может, по пути попробуем разобраться с листьями? Я прав, да? – по-будничному согласился Сеня, не увидев в этом ничего, что могло бы его напугать.

Переплыли реку быстро, используя травяные островки, которые в превеликом множестве прибивались к берегу. Сами растения, имея на листьях воздушные подушки, опустив в воду в подвешенном состоянии корни, практически не тонули. А обвитые вокруг сломленных ураганом сучьев, на которые опирались, плыли по воде не хуже плота. Вместо весла использовали те же сучья, с намотанными на них водными растениями. Сама река, с чистой прозрачной водой, в этом месте была глубокой, дно практически не просматривалось.

– Мы долго собираемся идти? – застонал Сеня, когда не смог уговорить Кирилла прищипнуть пару листьев и вернуться назад. – Мы куда вообще идем?

Кирилл обернулся к Сене и поделился своим планом.

– В долину гейзеров. Я уверен, там есть сероводородные источники, где сера выходит на поверхность. В долине, где ребята остались, серы нет, так?

– Ну! – просветлел Сеня. – Серобактерии?

– Вот именно! – приподнял Кирилл палец. – А если повезет, наскребем железобактерии.

– А почему ты решил, что их в другом месте нет? – засомневался Сеня.

– С голоду дохнут, – пресек Кирилл допрос. – Обычно в десяти метрах от источника вода уже бывает чистая.

– А еще где возьмем? Я тут подумал про мусор, специфический бактериофаг должен быть!

– Ты подумал, бабы наши вперед тебя подумают! Подумаем еще.

– Не бабы, а женщины. Девчонки обижаются, когда вы их так. Сами себя они называют и не женщины, а девчонки.

– Согласен, – снова ушел Кирилл от разговора. – Мы пока идем, ты высматривай пораженные листья и гнилые плоды.

– Болезни собирать будем! – азартно прищелкнул языком Сеня. – Круто! Правильно, суть в том, чтобы найти то, что не лежит в долине! Труп для этого подойдет?

– Какой труп? – насторожился Кирилл.

– Не знаю, пахнет здесь.

– Ищи, патологоанатом! – отдал Кирилл команду, положившись на Сенин нос. – Прямо в точку попал!

– Ну что ж, поздравляю! – профессор Садини похлопала в ладоши, аплодируя. – Вся ваша группа летит на Марс. – Вы проявили столько воображения и находчивости, что не вознаградить вас не получилось. – Особенно отличились Кирилл и Сенюгиель. Они заработали сразу четыре поездки. Только они догадались взять пробу из себя самих. И со специфическими микрофагами тоже удачная идея. Три могут получить в виде стипендии. На двоих. То бишь, по половине.

– Спасибо! – трогательно в полголоса поблагодарил Сеня, ткнув Кирилла в бок.

– Давай обойдемся без поцелуев! – скривился Кирилл, отмахнувшись от него локтем. – Я насилую только девушек!

– Итак… – профессор Садини включила экран и обратилась к нему. – Тип простейших включает свыше миллиона видов, разделяясь на двадцать четыре основных класса… Вам не нужно знать всех представителей, их не смогла бы запомнить даже я, но вы обязаны знать основные свойства каждого класса, включая подклассы и семейства, основные характеристики, самых ярких и типичных представителей, отличительные признаки и генетические характеристики. Пожалуйста, вот ваши образцы, микроскопы, сканеры, справочники. У вас три дня на подготовку до зачета.

– А мы на яхте еще поплаваем? – весело прощебетали от девушек.

– Да, после отправимся собирать типы протоплазменных, предположительно видимых человеческим глазом, и червеобразных. Часть образцов возьмем здесь, но основную часть нам придется добывать на коралловых рифах. Желаю вам удачи!

Профессор Садини отправилась по своим делам, растворившись в пространстве.

– Она нам понадобиться! – застыв перед горою стеклянных чашек, заложив руки в карман, мрачно произнес Макс, поджав губы.

– Да, ладно, брось! Всего-то двадцать четыре класса! – похлопал его Яма Муди. – Я их всех со школы помню!

Гуманоиды как будто вздохнули с облегчением. Даже дины и те покряхтели, повосклицали, потолкались у чашек и разбрелись, располагаясь возле экранов электронных микроскопов и вспомогательных рабочих компьютеров.

– Ты! А мы это не проходили! Я только амебу и инфузорию туфельку запомнил!

– Ты про новый набор абитуриентов подумай! Им сейчас хуже, чем нам. Хотел бы я знать, что там происходит… Я один за них переживаю?

– Настоящая микробиология понеслась! Изменил я мнение об академии… – с такой же тоской пожаловался Никола. – Чем бы ни тешили, все в руки дают. У тебя мазь от летающих зверей еще осталась?

– Возьми там, в рюкзаке, карман справа. Не отвлекай!

Две недели пролетели быстрее быстрого. Практика по биологии осталась позади. Всем пришлось несладко, когда прикинули, сколько болезнетворных тварей разъедает их изнутри. Себя сканировали с величайшим пристрастием, рассматривая внутренние органы, печень, почки и легкие, хватаясь за сердце всякий раз, как аппаратура выдавала результат, высыпая на экран ранее не изученных тварей. И с удивлением обнаружили, что зелень в организме работала и как сканер, и как лейкоциты, и как стволовые клетки, разбираясь не хуже доктора и обучая лейкоциты великой борьбе за выживание. Так что, ответить, с какой такой радости, оказалось несложно.

То же самое можно сказать и обратно. Бактерия, скорее, нечто средние между бактерией и вирусом, цефелатина, паразитирующая на паразитах, охраняла хрупкое равновесие. Все виды случайно занесенных микроорганизмов, не приспособленные к ней, поедались заживо, а приспособившись, теряли свойство быть смертельно опасными. На уровне нанотехнологий она считывала генетический код, который у простейших редко бывает сложным, и чаще не оформлен должным образом – прочной оболочкой ядра, как у многоклеточных, внедрялась и поступала следующим образом: пресекала способность мутировать, а после ослабляла, так что вскоре к новому виду приспосабливались все прочие виды животных и растений, вырабатывая антитела.

И когда профессор Садини вызвала дверь и отправила их в объятия профессора Авдотьи Захаровны, наверное, прослезились, вдруг перенесшись из мира, кишащего паразитами, в мир цветущий и радостный.