Руби Диксон - Варвары ледяной планеты

Возвращаюсь с добычей и показываю ее своей дрожащей подруге. Она морщит нос и бросает на меня растерянный взгляд.

– Тебе раньше не приходилось встречать пернатых грызунов, не так ли? – Мне приятно с ней разговаривать. Я кладу добычу на холодный камень рядом с ней и замечаю, что она вздрагивает. – Он мертв, мой милый резонанс. Смотри, я приберег для тебя самые лакомые кусочки. – Я приоткрываю разрез на животе и показываю сердце и печень. Они все еще теплые, хотя в такую погоду быстро остынут и будут не такими вкусными. – Мы достанем тебе накидку побольше. В этом районе водятся пушистые двисти , из которых также получится отличный обед.

Шорши безучастно смотрит на добычу, затем указывает на нее.

– Ты ождш, чт я бду эт сть?

Неужели она не знакома с этой едой? Она достаточно легко согласилась на дорожный паек. Я вытаскиваю сердце и подношу его к ее губам.

– Вот, попробуй.

Она чуть не падает с валуна, отступая назад.

– Ни зчт н свте!

Она указывает на еду, зажатую между моими пальцами.

– Рди бга, пджрь эт!

Я наклоняю к ней голову.

– В чем дело? Что ты говоришь?

Она имитирует жест, протягивая руки, как над огнем, затем указывает на еду.

– Гооонь, – говорит она. – Пджрь!

На этот раз я искривляю губы.

– Ты хочешь поджечь еду? Неужели ты не понимаешь, что это такое?

Бросаю сердце в рот и жую, чтобы показать ей. Ароматная кровь, горячая и сладкая, разливается по моему рту.

Она морщится и жестом велит мне убрать грызуна.

– О бж, ужс.

– Ешь, – строго говорю я ей. Она слишком слаба, чтобы быть разборчивой в еде. – Я подожгу его для тебя позже, если захочешь, но сейчас ты должна поесть.

Срезаю еще один кусок мяса, протягиваю ей и заставляю взять, игнорируя тот факт, что она снова издает хрипящий звук.

– Ешь, чтобы набраться сил до конца дня.

Она качает головой.

Демонстративно откусываю кусочек, а затем жестами настаиваю, чтобы она тоже откусила. У нее урчит в животе, и на лице появляется страдальческое выражение.

– Ндсь, чт на вкс кк суши.

Шорши корчит гримасу, а затем жует.

Я доволен. Она, конечно же, нет, но по крайней мере мне удается ее покормить. Раз ей не нравятся эти вкусные внутренние органы, я съедаю их, не обращая внимания на ее тихие возгласы, потому что хороший охотник не тратит мясо впустую. Отрезаю самые вкусные кусочки мяса и скармливаю их ей, она все время протестует, но ее живот все-таки наполняется. Она выпивает всю мою воду, а затем показывает, что все еще хочет пить.

Киваю. Одно дело сделано. Забота о Шорши на такой опасной территории требует особой осторожности. Последнее, чего я хочу, – чтобы она столкнулась со снежной кошкой возле ее логова или, что еще хуже, со стаей охотящихся метлаков. Я должен тщательно оберегать ее и не выпускать из виду. Это будет означать медленную охоту и еще более медленное возвращение в племенные пещеры, но я готов сделать все, что потребуется.

– Пойдем, – говорю я Шорши, подвешивая добычу к поясу, чтобы мясо могло замерзнуть на холоде и быть съеденным позже. Подаю ей руку, помогая слезть со скалы. Она забирается мне на спину, и я снова понимаю, какая она маленькая и хрупкая, почти ничего не весит. Это нехорошо. Даже самый худощавый из моих товарищей по племени может сломать ее, как веточку. Это пробуждает во мне защитный инстинкт, и я борюсь с желанием зарычать при этой мысли.

Шорши будет в безопасности, чего бы это ни стоило.

Какое-то время мы бредем по снегу, и я рад видеть, что Шорши спокойно наблюдает за окружающим миром. Она не привлекает к нам внимания, не жалуется и не требует большего на своем странном языке, не задает вопросов, когда я отламываю ветку от ближайшего деревца и заметаю наши следы. Она молчаливый наблюдатель.

Но я все еще обеспокоен тем, что она не знает, как постоять за себя. Ее просьба разжечь огонь залегла в моем подсознании и беспокоит меня. Я нахожу незамерзший ручей, подогреваемый землей. Несмотря на запах гнили, вкус воды будет достаточно приятным, а тепло благотворно подействует на уставшие мышцы. К тому же это послужит проверкой для моей Шорши. Некоторые вещи о дикой природе знает даже ребенок, но, я боюсь, ей они неизвестны.

И действительно, она доверчиво бежит к ручью, подходит слишком близко. Все понятно. Хватаю ее за руку, и она вскрикивает от боли.

Я мгновенно смущаюсь собственной силы.

– Шорши?

Если я причинил боль своей половинке, я себя возненавижу. Мое кхуйи, кажется, пошатнулось в груди в знак согласия.

– Вс в прдке , – говорит она, тяжело дыша, затем морщится и протягивает руку. – Эт псле ктстрфы.

Беру ее маленькую ручку в свою, она доверчиво позволяет мне осмотреть ее. Рука в синяках, плоть распухла. Она ранена, а я даже не знал этого. Я злюсь на себя за то, что упустил нечто столь очевидное.

– Мне очень жаль, моя Шорши. Я больше не буду таким беспечным.

Отвожу ее от ручья и оглядываюсь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы перевязать ей запястье. Похлопываю себя по одежде в поисках ненужного куска ткани, но Шорши смеется и качает головой. Она бормочет что-то и указывает на воду, как бы говоря, что хочет пить больше, чем возиться с рукой.

Ну хорошо, значит, я покажу ей, как пить. Оглядываюсь и нахожу сломанную палку возле дерева. Беру ее и делаю знак Шорши, чтобы она наблюдала. Затем подхожу как можно ближе и бросаю палку в воду.

Долгое время ничего не происходит, затем вода бурлит от внутренней активности. Шорши ахает, когда обитающая в воде рыба-клык нападает на палку. Ее удивление пугает меня. Наша местность небезопасна большую часть года, но даже маленькие дети знают, что вонючие теплые ручьи кишат опасными существами. Рыба-клык может содрать плоть с взрослого двисти в считаные секунды. Шорши погибла бы прежде, чем я успел моргнуть.

Эта мысль заставляет меня прижать ее к себе. Она дрожит и в ужасе придвигается ближе.

– Смотри, – говорю я ей.

– Смотри, – повторяет она, глядя на меня огромными бледными глазами, которые не излучают свет кхуйи. Они напоминают мне о ее уязвимости, хрупкости. Это надо исправить в самое ближайшее время.

Достаю свою дорожную сумку (ни один охотник не покинет племенных пещер без нее), нащупываю несколько красных снежных ягод, которые растут в избытке в это время года, разминаю их пальцами, смешиваю сок с горстью утрамбованного снега и бросаю все это в ручей. Затем снова поворачиваюсь к Шорши.

– Смотри.

Она наблюдает, ее лицо сосредоточено. Я вижу ее удивление, когда вода начинает дрожать, и стая опасных рыб уплывает вверх по течению, спасаясь от ягодного запаха, который они так ненавидят.

– Им не нравится сок, – говорю я ей. – Они не вернутся сюда, пока луны снова не зайдут за горизонт. Теперь мы можем попить.