Стивен Дональдсон - Запретное знание

Глаза Ника сверкали. Он коротко кивнул и рухнул в кресло. Его шрамы снова стали бесцветными; бледными и дряблыми, как старая кожа.

Но его улыбка оставалась все такой же хищной, когда он провозгласил:

– Пат.

Он был прав. Они оба нашли недостатки в позиции друг друга. Их угрозы уничтожали друг друга.

– Ник, – медленно сказала она. – Я хочу сохранить ребенка. Я не хочу быть проданной в запрещенный космос. – Сама мысль об этом была ужасающей. Она предпочла бы сидеть в тяжелом скафандре, который бы постепенно разгерметизировался. – Если у тебя есть какие-то предложения, я выслушаю их.

При этих словах он снова улыбнулся, словно обещая, что больше никогда она не будет чувствовать себя в безопасности. Затем он снова подался вперед и выставил указательный палец, словно ствол пистолета точно между ее глаз.

Почти шепотом он сказал:

– Ты, черт побери, права. У меня есть «предложение».

– Это твои проблемы. Ты отказалась выполнить приказ. Значит, ты должна решать их.

Продолжая целиться в нее пальцем, он встал с кресла и направился к ней.

– Найди мне средство, победить вирус.

Она изумленно смотрела на него, не в состоянии ответить.

– Если ты это сделаешь, – он остановился прямо перед ней. – Если ты сможешь заставить мой корабль снова маневрировать и сражаться, я позволю тебе сохранить ребенка. Я не продам тебя в запрещенный космос. Мы не отправимся на Малый Танатос.

– Но если ты этого не сделаешь… – Он позволил угрозе на мгновение повиснуть в воздухе. И после выдохнул:

– Ты сама сделаешь аборт. И будешь держать рот на замке о сообщениях в ПОДК.

– Ник… – Ее горло сдавило; ей было трудно проталкивать слова. – Что заставляет тебя думать, что я смогу справиться с компьютерным вирусом?

Безо всякого предупреждения он ткнул указательным пальцем; палец попал в нежное сплетение нервов под носом. Пока ее глаза были закрыты невольными слезами, он сказал тихо:

– А кто тебе сказал, что меня это волнует?

Затем он встал и ушел с мостика, оставив ее одну возле информационного пульта со слезами текущими по щекам, словно она была побеждена.

У нее были кое-какие возможности ответить. Можно было с легкостью активировать командный пост на мостике и стереть всю информацию. Затем, если она будет достаточно ловкой, она сможет утащить тяжелый скафандр и выбраться с корабля, прежде чем ее хватятся. Это даст ей возможность спрятать идентификационный жетон так, что его никто не сможет найти. Если ей повезет – и если она сможет использовать маневренный двигатель скафандра и окажется как можно дальше от «Каприза капитана» – она сможет избежать тех кошмаров, которые Ник и его команда совершат с ней прежде чем умрут.

Она и сама умрет, когда воздух в скафандре закончится; она будет задыхаться в бесконечной тьме. Но, во всяком случае, смерть ее будет не напрасной.

Это позволит ей остановить Ника Саккорсо.

Две или три недели назад Морн могла бы попытаться совершить нечто подобное. Она была в достаточном отчаянии.

Но сейчас она отвергла этот план.

Она слишком изменилась, чтобы желать покончить жизнь самоубийством.

Размышляя над ультиматумом Ника, она желала знать, каковы ставки в этой игре. Чтобы ни содержалось в его сообщении в штаб-квартиру ПОДК, она была уверена, что там нет ни слова об аукционе. Его знание координат слухового поста доказывало, что он ведет какие-то дела с ПОДК в течение какого-то времени – дела, которые позволяют им поддерживать связь.

Вектор Шахид имел основание думать, что сама полиция была коррумпированной и предавала человечество. Если он был прав, то это могло означать, что Ник занимается чем-то еще более мерзким, чем обычное пиратство.

И если она погибнет, то маленький Дэвис Хайланд погибнет вместе с ней.

Желание спасти его поразило Морн. На уровне сознания она хотела сохранить его в качестве дымовой завесы, маскирующей ее реальные намерения не оказаться проданной на Малом Танатосе. Но теперь она поняла, что действительно хочет ребенка. Может быть, она хотела его, чтобы поступить наперекор Нику; может быть, она не хотела, чтобы имя «Дэвис» снова попало в список ее жертв; может быть, она поступала так вопреки логике, под действием гормонов; она не знала. Каково бы ни было объяснение, Морн стало ясно; она готова сражаться за жизнь ребенка.

Это означало, что она должна найти способ вылечить машины от вируса Орна.

Именно к такому выводу она пришла. Понимая, на что идет, она приняла условия Ника, как когда-то приняла условия Ангуса.

Идея была сама по себе абсурдной. Она знала о вирусах не больше, чем сам Ник. Откуда ей следует начать? Что она сможет предпринять такого, чего не делали другие? Насколько она измучится, прежде чем сдастся – прежде чем Ник заставит ее признать поражение?

Тем не менее, она решила рискнуть.

И снова, пренебрегая опасностью, она взяла с собой управление шизо-имплантатом.

Кроме всего прочего, ей приходилось как-то справляться с Ником. Разгневанный ее непослушанием и, видимо, решив сделать все, чтобы она проиграла, он занимался сексом скорее, чтобы доказать свое превосходство, а не получить удовольствие; он брал ее в неожиданных местах, в неожиданное время, когда ей нужно было сосредоточиться на других проблемах. А ведь ее жизнь зависела от ее способности сохранить иллюзию, что она сгорает от страсти по нему, чтобы он ни делал, словно даже насилие заставляет ее любить его еще больше. Без своей черной коробочки она не смогла бы сохранить маску даже в течение пяти минут – но уж наверняка не те длинные последующие дни.

Но она нуждалась в управлении шизо-имплантатом, оставаться предельно внимательной, подавить разочарование, не поддаваться страху. Она выполняла свою работу во время вахты Микки – и должна была быть готовой для Ника, когда только он пожелает. Это оставляло совсем немного времени, чтобы она могла заняться проблемой вируса; слишком мало. И, насколько возможно, она старалась обходиться без сна.

Подпитываемая искусственной энергией, Морн проводила все свое свободное время на запасном мостике, копаясь в программах «Каприза капитана» – запуская всяческие диагностические тесты; пытаясь понять их логику; разбирая программы на составные части и запуская каждую из них в отдельности, чтобы понять, как они работают. Когда она спала, она это делала не потому, что ощущала в этом необходимость, а потому что знала, что у тела есть ограничения, которые игнорируются шизо-имплантатом. Но иногда она забывала об ограничениях и работала бесконечно. Она частенько забывала поесть. Ее разум был словно ускоритель, работающий на полную мощность, превращающий все ресурсы в белый чистый огонь, который, казалось, отрицал энтропию и термодинамику.