Леа Рэд - Цветы в Пустоте. Книга 1

Аргза шел впереди, рассекая толпу, подобно ледоколу. Он возвышался над большинством, словно гигантская черная акула, заплывшая на мелководье. Одетый в непривычную черную рубашку вместо этой его шубы-накидки из перьев, с зачесанными в высокий хвост волосами и блестящей кольцевидной серьгой в ухе – он как нельзя лучше подходил под общее разнаряженное окружение и в то же время очень явно не являлся его частью. Кто-то почтительно ему кланялся, кто-то обходился легким презрительным кивком – в основном агенты Федерации, – а кто-то просто приятельски здоровался с ним хлопком по плечу или молчаливой ухмылкой издалека, но никто не делал даже вида, будто не знает, кто он такой. Чувствовалось, что здесь Паук считался действительно важной фигурой, и Сильвенио – высокий (не такой высокий, как Аргза, разумеется, но на полторы головы выше среднестатистического человека), изящный, затянутый в сверкающий в свете этих огней облегающий серебристый костюм – ощущал себя его тенью. Но он был не простой тенью, а тенью весьма значимой персоны, и это было главной причиной направленных на него заинтересованных взглядов. Он чувствовал себя так, словно бы каждый чужой взгляд просвечивал его наподобие рентгена, взвешивая на каких-то невидимых весах и беспардонно оценивая. Он все надеялся, что где-нибудь мелькнет хотя бы одно знакомое лицо, – в конце концов, Паук много с кем имел дела в последнее время, – но в толпе было невозможно найти кого-то конкретного.

Возле стола, оккупированного оголодавшими с долгой дороги гостями, Аргза вдруг цепко ухватил его за локоть и сказал, кивая куда-то в сторону:

– Я буду вон в той нише, это что-то вроде ВИП-ложи. Не хочу здесь толкаться. А ты немного тут поошивайся, поумничай перед кем-нибудь, как ты умеешь, чтобы показать, что я не зря тебя притащил. Ты же вроде у нас хорошо знаешь всю эту хрень с этикетом, верно? Вот и отлично. И принеси мне что-нибудь пожрать со стола.

– Но, сир, я не уверен, что…

Тот, разумеется, не слушал – отпустил его руку и невозмутимо направился в указанном им направлении. Сильвенио беспомощно посмотрел Аргзе вслед: ему совершенно не хотелось оставаться в этой толпе одному, а тем более – набивать себе цену, «умничая», как выразился пират. Некоторое время он неловко топтался на месте, чувствуя себя ужасно неуютно среди такого количества людей, затем неуверенно двинулся к столу, надеясь хоть как-то пробиться туда.

Сильвенио мельком поймал свое отражение в мелькнувшем где-то рядом зеркале: аккуратный внешний вид, сияющий и безупречный даже по канонам оставшейся воспоминанием об утерянном Рае Эрланы, и при этом – извечно опущенные уголки губ и несколько потухший взгляд, демонстрирующие, что он едва ли вообще улыбался за все те годы, что провел в плену. Печать смиренной печали так прочно укрепилась на его лице, что даже ошейника, скрытого воротником, пожалуй, и не требовалось видеть, чтобы понять, что за жизнь он ведет.

– Приветствую тебя на Дне Мира, – обратились к нему откуда-то со спины, отвлекая от невеселых мыслей. – Осмелюсь заметить, что раньше я тебя на этих Приемах не видел.

Сильвенио обернулся. Рядом с ним стоял человек в длинной белой рясе – признак общества миротворцев, которые пытались улаживать любые крупные конфликты между Федерацией и представителями оппозиции в виде пиратов или оседлых мятежных групп. Волосы у мужчины тоже были длинные и белые, что невольно наводило на ассоциации с какими-то призрачными проповедниками. Лицо у него было спокойное и открытое, и Сильвенио, глядя на него, вдруг явственно ощутил, как понемногу отступает охватившее его уныние.

– Здравствуйте, сэр. Да, я здесь впервые. Я пришел с пиратом по прозвищу Паук, если вы о нем слышали.

Миротворец едва заметно поморщился:

– Разумеется, мне знакомо имя Паука, оно сейчас у всех на слуху. Что ж, если ты пришел с ним, тебе можно только посочувствовать.

Сильвенио оглянулся, проверяя, нет ли Аргзы рядом. И осторожно кивнул, чуть расслабляясь:

– Да. Можно. Только, прошу вас, не сочувствуйте мне в его присутствии, вряд ли он это оценит.

Тот покачал головой и протянул ему руку, улыбнувшись:

– Мартин Люмен. Можешь называть меня просто Мартин, без всяких «сэр».

– Сильвенио Антэ Лиам. Можете называть меня как вам угодно, Мартин, я ко всякому привык.

Миротворец снова покачал головой – не то осуждающе, не то грустно. Сильвенио пожал его руку и, смутившись собственной невежливости, повернулся к столу, высматривая, что можно бы отнести ждущему его Аргзе. Мартин, видимо, уже привычный, умудрился ловко скользнуть в толпу и выцепить со стола тарелку с салатом, старательно игнорируя лежавший гораздо ближе кусок сочного мяса.

– Вы тоже вегетарианец? – Сильвенио слабо улыбнулся ему, чувствуя в нем своего.

– О, сейчас это редкость, это уж точно. Но я не люблю есть трупы в отличие от большинства здесь собравшихся.

Они обменялись понимающими взглядами, и после этого разговор пошел живее. Говорили они о какой-то необременительной ерунде, и Сильвенио все больше расслаблялся. Мартин ему нравился, он ощущал в нем некую родственную душу, и после стольких лет было безумно приятно снова кому-то довериться. Но Аргза, как он уже давно выяснил, ненавидел ждать.

«Перестань флиртовать с этим убогим, я все вижу. И тащи уже мою еду».

Сильвенио вздохнул: мысленный канал, который он когда-то открыл, все-таки был двусторонним, и Аргза быстро научился извлекать из этого пользу. Мартин, глянув на его мгновенно переменившееся лицо, встревоженно нахмурился и осторожно коснулся его локтя:

– Что-то случилось?

– Да… прошу прощения, но мне нужно идти. Паук зовет.

– Я подойду к нему с тобой, ладно?

– Хорошо.

На самом деле перспектива даже на время вновь остаться в толпе одному заставляла Сильвенио содрогаться. Он быстро ухватил тарелку с копченой рыбой и бокал вина и направился к нишам, чувствуя на своем плече успокаивающее тепло руки миротворца. Зато Аргзе, судя по взгляду, их совместная прогулка очень сильно не понравилась. Он сидел, вальяжно развалившись, на большом мягком диване, скрытом от слепяще-ярких огней навесом. Выдернув из рук Сильвенио тарелку и бокал с вином, он привычно ухватил его за бедро и лениво усадил – а со стороны казалось, будто швырнул – на место рядом с собой. Мартин наблюдал за этой сценой с молчаливым неодобрением.

– Здравствуй, Паук. – Голос миротворца стал ощутимо холоднее. – Могу я спросить, откуда ты похитил этого ребенка? Потому что я ни за что не поверю, что это создание подчиняется тебе добровольно.

Сильвенио послал ему предупреждающий взгляд, но Аргза лишь усмехнулся и демонстративно, глядя в глаза Мартину, сжал колено Сильвенио ладонью, заставляя того мгновенно покрыться смущенным румянцем. Ему было стыдно – и за себя, что не может даже выразить протест против такого бесцеремонного обращения, и за Аргзу, который, похоже, вообще не знал, что такое приличия.