Ольга Чумаченко - Мираж: последняя капля

Радовала Инну зависть великих дам, грела душу.

Практически закончился ещё один день никчёмной жизни, вдохнула молодая женщина тёплый воздух. По документам ей было двадцать восемь лет, хотя, точно знала, что это не так. Не соизволили великие господа провести простейший анализ по определения биологического возраста пациентки. А всё потому, что каждая процедура – это списание финансов из государственного бюджета еннов. Они не могли написать в документах, что ей меньше двадцати трёх лет. Иначе бы пришлось вписывать найденную девушку в определённую базу данных. А так, подранка особая гостья Марта. И никаких лишних вопросов.

Когда-то давно Март попросил девушку не гулять по темноте, не отходить от охраняемых мест. Понимала Инна, что о некоторых её походах по территории он прекрасно знает, и ни разу не выказал недовольство такими её прогулками. Ну что! Никому она не мешала. Всё будет хорошо! Будет!

Идти обратно в душную крошечную комнату совсем не хотелось. Физическая усталость ей самой была только на руку. Она помогала засыпать без размышлений, без слёз, без чувств. Безысходность угнетала. Инна не видела там впереди на своём пути светлого будущего. В жизни её всё как в тёмном тоннеле: длинном и тёмном. Она сжималась от понимания, что это всё. Вся её жизнь уже кем-то расписана.

Не раз Инна задавала себе вопрос, зачем живёт? Зачем? Для чего? Для кого и что дальше? Думала, зачем жить, если она не может сама управлять своей жизнью.

Нет! Твёрдо ставила она точку в таких накатывающихся временами мыслях. Убеждения, что ничто просто так не делается, стало для неё моралью. Всё будет хорошо! Будет, уверяла она себя. Надежда в ней горела рыжим робким огоньком. Да, она была уверенна, что после тёмной ночи, горизонт окрасится в кроваво-красный цвет и взойдёт солнце. Будет новый день. Будет!

Над головой сомкнулась вода, сомкнулось озеро, каменное дно тронуло своей прохладой, теплотой. Инна часто посещала скрытый в густых зарослях каменистый берег озера. Посещала, погружаясь в тёплые воды, расслаблялась, забываясь. Она и мир – единая сущность.

Распустив длинные волосы, сидя на камне словно русалка. Она наблюдала, как влажный туман запутывается в волосах и оседает на них крупными каплями. Тусклая зелень чудовищными тенями выделялась в ночи в молочной пелене. Красота завораживала! Тишина завораживала!

Инна всмотрелась вдаль, над водой также висело облако, вбирая в себя испарения. Улыбнулась девушка, мысленно представив, как днём эти пляжи кишат купающимися. Интересно стало, смогла бы и она, днём посидеть и отдохнуть. Днём, большинство пляжей были заполнены отдыхающими. Большинство из тех, что располагались в относительной близости к распределительной зоне, принадлежали исключительно еннам, скорее всего, потому что как раз их город и располагался рядом. И воспринималось такое разграничение вполне нормально. Вполне нормально, что представители других рас не допускались на места общего пользования исключительных великих господ мира.

Убивая время, Инна насвистывала мелодию. Как хотелось ей кричать, кричать от безысходности, от своей беспомощности. Кто бы знал, как хотелось ей петь. А что? Никто ведь не слышит?! Закрыла она глаза, вслушалась в мир, вслушалась в свои ощущения. И неожиданно поняла, что на неё смотрят. За спиной, метрах в пятидесяти, стояли трое мужчин. Двое зелёных сопровождали аха-страха. Вот его она и почувствовала, ощутила всеми клетками сковывающий холод. Неприятная дрожь пробежала по спине. Будто мужчина провёл по ней своей рукой. Дрожь, как змея, проползла по спине и потянулась к затылку, сдавливая нутро. «Гады!»

Не издав ни единого звука, всплеска, словно призрачный мираж, исчез в воде женский силуэт, призрачная тень радужного мира. Повезло ей, вечером достаточно темно и туманно, чтобы разглядеть видение полностью. И голую. То, что привлекло мужчин её посвистывание – не сомневалась. Понаблюдала из надёжного укрытия, как те скрылись, только потом вылезла, собрала вещи и не спеша ушла.

В озере она не просто отдыхала, мылась, после рабочего дня. Она вырвала с десяток толстых стеблей растения, похожего на камыш, небольшой участок которого у самого корня был съедобен, очистила зубами от травянистой основы, и съела. Дикие растения – её альтернативное питание. В питательный рацион шло всё: и дикий лук, который рос повсеместно вдоль озёр и на склонах, и дикие ягоды, которые она разыскала в заболоченной местности за рабочей территорией, и кустарники в парах, которые облагораживались иными ни просто ради красивых цветов, но ещё и съедобных фруктов.

Вернулась Инна в комнату, уставилась в потолок. Вроде устала, а сон никак не шёл. Уснула лишь под утро. И снился ей сон, в котором бежала. (Она часто бегала во сне, а ещё чаще летала). Убегала, улетала, и вновь бежала. Пыталась она спастись бегством отчего-то невидимого, отчего-то невиданного, отчего-то неведанного, но в глубине души понимала, что, как бы быстро она не бежала, не сможет скрываться вечно. Рано или поздно её настигнут. Да!

Дикий страх звериной пастью сжимал грудь. Вонзал в сердце свои клыки. Как у неё билось сердце, оно пыталось спастись, вырваться. Просыпалась девушка в такие моменты от нестерпимой боли, жгучей боли, не физической, а душевной.

Все её дни, недели, месяцы были распланированы жестким рабочим графиком, в которых нет ни выходных, ни отпусков. Но всё равно, поесть ей удавалось в основном только утром, в обед это особая привилегия тех, что хорошо справлялись с поставленной задачей, получали положительную отметку электронного образца и успевали к спецтранспорту, который привезёт их в ближайшую столовую для иных работников. Нет, получал человек выговор, лишался бесплатного обеда и законного обеденного отдыха, а потом и дополнительную работу ему приходилось выполнять. Не понимала Инна, почему Март за столько лет её работы не спросил, почему она ни разу не пришла к нему после выполнения работы, чтобы он (другой господин не мел доступа к её электронной версии наружных часов) дал положительную отметку, чтобы девушка могла предъявить её, заплатить ею в столовой за обед. Инициативу проявлять она и дальше не собиралась.

Таких электронных отметок по всем правилам за сутки у иных работников было три. Только две поступали автоматически, вот ими и можно было расплатиться за утренний завтрак и ужин. На завтрак Инна успевала, а на ужин – не всегда. Не всегда она успевала преодолеть пешком значительное расстояние и успеть вовремя к месту кормёжки. А после отведённого на ужин времени отметки (баллы) сгорали, обнулялась рабочая программа. Всё! Не успел – ходи голодный!