Ольга Вешнева - Свет призрачной звезды. Часть 2. Мрак багрового заката

– Пожалуй, еще лучше было бы поставить твой Знак Тоски на высоком постаменте, вмонтированном в дно озера, – Имним вернулся к понравившейся теме. – Там бы он смотрелся величественнее. Да и само наше озеро не мешало бы переименовать из Озера Грез в Озеро Скорби.

– Озеро Скорби, – глухо повторил нахмурившийся Кэм. – В настоящее время для него это самое подходящее название.

Имним дружески улыбнулся, заглядывая в глаза ученика.

Ветер усилился, засвистел в ушах, сметая широкий капюшон с головы Кэма и раздувая грубую мешковину накидки. Рябь подросла до небольшой волны, то накатывающей на ледяной пляж, то отступающей. Воображаемый Знак Тоски утонул в мутной серой глубине озера, подсвеченного бледными полосками лучей, протянувшихся от синих облаков.

Эйнар

Эйнар подставил довольное лицо теплым лучам главной звезды, вырвавшейся из плена небольшой тучки, и глубоко вдохнул озерный воздух. Он приятно чувствовал себя обновленным после энергетической подпитки.

С невысокой крыши свисали большие сосульки, переливающиеся голубыми и белыми бликами. Эйнар снял одну из них: длинную, похожую на конусообразный кинжал со спиральной резьбой. Сосулька источала запах чистой воды, немного приправленный дымком. Разгоряченному поглощенным теплом чужой жизни хищнику очень хотелось пить. Растапливая сосульку в ладонях, Эйнар сделал несколько глотков. Оставшейся водой он умылся, чтобы насладиться ощущением прохлады, которое дарили его коже медленно стекающие капли, искрящиеся отраженным солнечным светом.

Подождав, пока вода испарится, Эйнар вывел себя из состояния полной отрешенности. Он расширил поле восприятия энергии до приближающегося объекта. Повернулся, разглядывая велянку и прислушиваясь к ее бессвязному бормотанию вперемешку со стонами и всхлипами.

Оставленная им в живых ради любопытства Полиэлла – растрепанная, непрестанно рыдающая и возносящая стонущим шепотом ритуальные песнопения, стояла на коленях посреди образовавшейся от ее тепла луже талой грязной воды, опираясь на тонкие руки, по запястья погрузившиеся в холодную вязкую почву.

Женщина взирала слепнувшими от яркого света глазами на золотую сферу в сером небе, роняя капли слез. Легкая одежда не согревала ее замерзшего тела. Длинные черные волосы, как плетение грубого волокна свисающие на плечи, покрылись белым инеем. Из открытого рта вырывался пар неровного учащенного дыхания, иногда переходящего в стон.

Она вылезла из подвала, и не пустилась бежать, а хлопнулась на лед, да так и засела в ледяной яме у крыльца, дрожа от холода, занятая вознесением напрасных молитв несуществующему божеству.

Эйнар недоумевал, почему еще не старая женщина, способная произвести на свет новое потомство, сохранила настолько сильную привязанность к погибшей дочери, что эта необъяснимая связь вопреки инстинктам сохранения жизни и продолжения рода удерживает ее вблизи мертвого тела и постепенно убивает ее саму, заставляя сердце колотиться в нарушенном прерывающемся ритме на пределе возможностей.

Что за неведомая форма связи, подобная нелианской энергетической? Действительно ли ее невозможно разорвать? Или велянка сама не хочет освободиться? Сознательно отвергает жизнь?

Эйнар сканировал Полиэллу, корчившуюся в коленопреклоненной мольбе. Женщина слезно упрашивала божество сохранить тело дочери для погребения по древнему ритуалу. Он почувствовал, как сердце велянки на миг остановилось, внутренний толчок свалил ее лицом в грязь, и завелось снова, застучало в прежнем неприемлемом для нормального существования ритме.

Женщина снова поднялась и, уставившись на сияющую в небе священную звезду, продолжила уныло завывать, как будто рядом с ней никого не было. Или, что правильнее, как будто от убийцы ее дочери, стоящего в нескольких шагах от нее, не зависело ровным счетом ничего. Она считала, что наравне с ней молодой нелианец зависит от правящего вселенной божества.

Такое предположение разозлило Эйнара. Велянка могла бы обратиться к нему с просьбой не забирать тело жертвы. Он все равно не собирался питаться невкусным синим мясом. Эйнар стоял рядом, но Полиэлла не видела его. Оборачиваясь, она смотрела мимо него, на труп Юимси у его ног. Она не признавала его могущества, считала великого завоевателя никем.

Нелианец утратил прежнюю сдержанность. Не простил презрительного отношения к своей персоне. Быстро подойдя, он схватил велянку за волосы, бросил ее в лужу и, наступив ногой на шею, вмял ее лицо в жидкую грязь, чтобы она не смогла сделать вдох. Полиэлла задыхалась, ее ноздри и рот забились плотной жижей. Тело порывисто вздрагивало как в конвульсиях. Но сигналы исходящих от нее волн почти не изменились. В них по-прежнему не читалось страха. Волны становились мощнее.

Жизненная сила велянки показалась нелианцу привлекательной, но его энергетический голод был вполне утолен.

Эйнар, держа Полиэллу за волосы, рывком вытащил ее из грязи, присел на ногу, несильно схватил женщину другой рукой за шею и закричал, пристально вглядываясь в выпученные темные глаза:

– Отпусти ее! Разорви связь! – он встряхнул измученную женщину с такой силой, что она чуть не повалилась набок. Ее колени разъехались на льду, и она повисла на его руке, едва дыша. – Ты можешь от нее избавиться! Уничтожь связь! Ты меня понимаешь?!! – он снова ее встряхнул, – Ты должна хотеть жить! Жить! Ты меня слышишь?!!

Полиэлла ничего ему не ответила. Ее безумные глаза пару раз моргнули, и то от забившихся под веки хлопьев почвы.

Эйнар отпустил велянку и встал, глубоко дыша ртом. Перед его глазами туманом клубился пар, притенявший яркий свет.

Полиэлла поползла от него к телу Юимси. Стремление узнать, что победит в сознании велянки: жизнь или смерть, держали нелианца на привязи. Эйнар продолжал наблюдать.

Подобравшись к остывшему телу дочери и склонившись над ним, Полиэлла некоторое время плакала молча.

Когда велянка нашла в себе силы заговорить, ее голос прозвучал не стонущим, не вздрагивающим от всхлипов, а твердым, как стук об утесы падающего с горы тяжелого камня. Она разговаривала с погибшей дочерью, как с живой. Ее слова походили на бред.

– Доченька! Родная моя! – трепетно произнесла Полиэлла и, собрав со щек соленую жидкость, смочила ею закрытые глаза Юимси. – Эти слезы я дарю тебе, чтобы ты могла оплакать свою малышку, как я оплакиваю вас обеих. Вы пришли туда, где покой и тишина. Я пока здесь, но чувствую – ненадолго. Мы скоро встретимся. Я понимаю, как тебе трудно было уходить, как ты любила светлый живой мир. Но знай, ничто во вселенной не исчезает, не оставив отражения в пространстве бытия. Все наши поступки запечатлены в невидимом зеркале. И твоя смерть не останется безнаказанной. Все, что мы оставляем в этом мире: и добро и зло, непременно возвращается к нам, как вода.