Андрей Ливадный - Шаг к звездам [= Вспышка]

Он лежал на холодном каменном полу сумеречной пещеры, в тысячах километров от собственного дома, а подле него сидел один из тех безликих, но опасных людей, кого в разных регионах планеты называли по-разному. К смуглому сухопарому боевику, страдающему хронической простудой, с одинаковой точностью подходили любые определения, связанные с термином «терроризм». Угадать его национальную принадлежность Антон не мог, две отрывистые короткие фразы несли минимум информации, которую он уже выжал из них, а вот глаза…

Холодные, не тупые, со звериным взглядом, какой запомнился Антону еще с Чечни, — нет, его глаза отражали спокойствие, уверенность в себе и еще — брезгливую терпеливость.

«Значит, я им нужен. Вряд ли они взяли меня в качестве заложника для получения выкупа». — Отрывистые мысли проносились в голове Извалова, даже сейчас выстраиваясь в цепь причин и следствий. — «Сейчас не восьмидесятые и даже не девяностые годы двадцатого века», — быстро соображал Антон, — «боевики уже не хватают, кого ни попадя, их возможности ограничены, и они шли на огромный риск, похитив человека фактически в центральной части России и тайно переправив его за тысячи километров от дома».

Вывод был прост. Он им нужен, но не ради денег.

В таком случае зачем?

— Плохо смотришь, — произнес незнакомец. Все-таки его знание русского языка оставляло желать лучшего. — Ты мой пленник, slave, понимаешь?

Чуждое слово, в переводе означающее «раб», прозвучало так, словно изъясняться на английском этому человеку было легче и привычнее, раз он машинально вставил подобную связку, компенсируя скудный словарный запас русского языка.

«Не удивлюсь, если он заявит, что получил образование в каком-либо из престижных университетов…» — подумал Антон, ожидая продолжения монолога. Со связанными руками и занемевшими, отекшими от пут мышцами, он не мог оказать должного сопротивления, а ввязываться в диалог попросту не желал. В данный момент незавидное положение и полная беспомощность играли ему на руку, делая присевшего на корточки «хозяина» разговорчивым в силу раздражительности и полной, стопроцентной самоуверенности.

Извалов постарался в эти минуты накрепко запомнить его лицо и не пропустить ни единой фразы или вазомоторной реакции — «Пусть говорит, работает мышцами лица. Я полежу, и не дождешься ты от меня ни страха, ни бездумных порывов…» Мысль вышла темной, тягучей, словно в душе очнулась, наконец, та память , которую дисциплинированное сознание держало под моральным замком на протяжении многих лет.

В мыслях Антона не было ни грамма бравады или самоуверенности. Он многое повидал в своей жизни и твердо знал: рядом с ним сидит труп , чья смерть — лишь вопрос времени и стечения обстоятельств. Он запомнил его лицо…

Ненависть все же колыхнулась в душе черной хмарью запретных воспоминаний, но следующая фраза незнакомца быстро привела его в чувство:

— Будешь звать меня Алим. Господин Алим Месхер, — секунду спустя уточнил тот. — Английский язык знаешь?

Извалов отрицательно покачал головой.

Щека Алима дернулась. Все же он проявлял неуравновешенность. Что-то тревожило этого «космополита», да и обстановка сырой холодной пещеры явно вредила его здоровью, значит, он привык жить в иных условиях, успел вкусить нормальной, цивилизованной жизни, а на становище своих воинственных предков его привела скорее нужда, нежели какой-то моральный мотив.

«Прячутся, как крысы, по норам…» — неприязненно подумал Антон, ожидая развития ситуации.

Из густого мрака, гнездящегося в закоулках пещеры, появилась рослая фигура в камуфляже. Антон мгновенно узнал водителя «десятки», который, не обращая внимания на узника, протянул Алиму мобильный коммуникатор, сказав при этом несколько слов на арабском.

— Твой телефон?

Антон кивнул, не видя смысла отрицать очевидное.

— Почему не работает? — Месхер несколько раз демонстративно коснулся сенсора активации, но миниатюрный прибор, сочетающий в себе множество функций, не включился.

— Не знаю, — пожал плечами Антон. — Может, твои подручные что-то поломали или сели аккумуляторы…

— Ты плохо понимаешь слова, да? — яростно выдохнул Алим, отбросив коммуникатор, как бесполезную безделушку. Прибор, отлетев в темноту, глухо стукнул о камень. — Твоя жизнь теперь зависит от усердия, вежливости и понятливости, шакал!..

Извалов промолчал, намеренно провоцируя Алима. «Пару пинков как-нибудь выдержу…» — подумал он, глядя, как медленно наливаются кровью холодные серые глаза. Все-таки с генетическим наследием не поспоришь, оно работает, живет внутри, периодически вырываясь наружу. Здесь бессильно что-либо изменить самое «продвинутое» гуманитарное образование — кровь предков нет-нет да и ударит в голову, причем у каждой нации это наследие сугубо индивидуально…

— Молчишь? Думаешь, я буду сидеть и смотреть на тебя? — Алим резко привстал, схватил связанного Антона за ворот одежды и рывком поднял на ноги, продемонстрировав физические достоинства своего жилистого сухопарого тела. — Сюда смотри… — он вывернул голову Извалова в нужную сторону, едва не сломав ему шейные позвонки.

В одном из естественных углублений в стене пещеры были установлены металлические клетки, где сидели или лежали несколько изможденных узников.

— Станешь грубить дальше или молчать, посажу туда.

Оценив толщину прутьев, Извалов напряг шею, поворачивая голову.

Алим попытался воспрепятствовать этому, но не преуспел.

— Что я должен говорить? — хрипло произнес Антон, с трудом проталкивая слова через сдавленное горло. — Пугай других… — Он намеренно обострял ситуацию, стремясь проверить свою ценность в глазах Месхера. — Объясни толком, что надо?.. — добавил Извалов, чувствуя, что краткое напряжение одеревеневших мышц вызвало резкий приступ дурноты.

Хватка чуть ослабела. Антон не ошибся, рассудив, что его переместили за тысячи километров вовсе не ради того, чтобы поиздеваться и убить в этой пещере.

— Ахмед, развяжи его… — приказал Алим, с силой оттолкнув тело Антона в сторону чадно тлеющего костерка, который освещал небольшую ровную площадку подле естественного источника минеральной воды.

Извалов не упал — его подхватили чьи-то руки, затем холодная сталь ножа коснулась онемевших запястий, и нейлоновый шнур лопнул, освобождая покрытые синяками руки.

Антон дождался, пока афганец проделает ту же операцию с путами на ногах, и только тогда сел, болезненно ощущая каждую мышцу своего избитого, одеревеневшего тела.

От последних усилий и движений кровь начала циркулировать быстрее, и вскоре острое покалывание, распространившееся по онемевшим участкам, перешло в бесконтрольную дрожь — это мышцы непроизвольно сокращались, поднимая температуру переохлажденного тела.