Андрей Останин - Венец Логоры

– Это срок! – подчёркнуто уважительно согласился Иван.

– Да-а… А чего ты богов своих беспрестанно поминаешь? Никак, веруешь?

Иван протяжно, тоскливо вздохнул. От вопроса этого, живописно предстала перед глазами Астара, со всеми богами и людьми.

– От тех богов имена одни остались. Боги живут, пока в них люди верят, а у нас они в присказках да поговорках лишь и сохранились. Позже мода на этих богов вернулась, а сами боги – нет. И те, кто пришел им на смену, исчезли тоже. Возможно, и на них мода вернётся, но сами-то уж никогда.

– А чего их у вас так много было? – усмехнулся Меченый. – Запоминать устанешь!

– Так при каждом деле свой хозяин. Чтобы пригляд. А у вас вон, бог один – и нигде не поспевает, похоже.

– Ай, не скажи, – снисходительно хмыкнул басистый верзила, за бога своего ничуть не обиделся. – Бог у нас, и верно, один, но зато помощников у него целая дивизия, по полному штату! Да ещё добавляются, что ни год, по десятку. Правда, всё едино: у семи нянек дитё без глазу.

– Вот и у наших тоже не очень получалось… От того, похоже, в сказках лишь и сохранились. Ну, да у нас и так всё хорошо, и без богов управляемся.

Меченый улыбаться перестал, насупился отчего-то, плеснул тёмненьким исподлобья.

– Вас, астарийцев, послушать, так Астара не планета, а прямо царство благоденствия и благополучия!

– Вообще говоря – да, – согласился Иван с лёгкой ноткой ностальгии в голосе. Астара теперь казалась сказочным, далёким царством.

– Одно там плохо – скучно очень. Из века в век ничего не случается.

Меченый резко поднялся. Неожиданной выглядела подобная прыть в исполнении здоровенного увальня.

– Скучно?! – фыркнул злобно, от недавней весёлости и следа лёгкого не осталось. – Ничего, у нас тут не заскучаешь! Вдоволь повеселишься! Досыта! До блевотины!!!

Мощным рывком воздел Ивана на ноги и немилосердно тряхнул.

– Вперёд! Расселся тут… С благоденствием своим!

* * *

К счастью вожак оказался отходчивым и незлопамятным. Если сразу не убил – потом уж не соберётся. Иван, так и не уразумевший, в чём умудрился провиниться, молчал всю дорогу, пыхтел под мешком, и глядел всё больше под ноги. Попутчики знакомиться не торопились, а сам он к ним благоразумно не лез – себе дороже может выйти.

– Чего приуныл? – Меченый легонько хлопнул Ивана по плечу и тут же торопливо поддержал с другой стороны. У такой хлипкой конструкции, центр тяжести лучше без нужды не тревожить.

– Не грусти. Чем дольше идём, тем легче тебе будет. Уж ты мне поверь, точно говорю!

– Натренируюсь, что ли? – нерешительно усомнился Иван.

– Не-е… Просто продукты в мешке убывают. Кстати! В цепочке идёшь, хоть самое простое тебе объяснить. Если вдруг по нам стрелять начнут – уходи влево. Понял? Всегда из-под огня уходи влево, в голову свою тупую это вбей.

– А почему влево? – удивился Иван.

– Ох… Противнику ствол за тобой вправо доворачивать придётся, а это неудобно. Тебе надо, чтобы в тебя целиться удобно было? То-то! Понял?

– Угу…

– И разговаривай понятно, угукалки меня нервируют! А меня нервировать, знаешь…

Коротко хохотнул, собрался ещё раз хлопнуть парня по плечу, но вовремя передумал – тащить мешок самому, видимо, не хотелось. Внезапно вся цепочка остановилась, бойцы тут же опустились на колени и ощетинились во все стороны стволами винтовок. Иван просто расслабил ноги и рухнул на задницу под тяжестью мешка – ему ощетиниваться всё равно нечем. Да и незачем. Меченый внимательно смотрел вперёд, общался со своими людьми знаками, которых Иван не понимал, и одновременно придерживал парня за мешок, не позволяя упасть окончательно. Не поднимешь потом.

– Поселение впереди, – буркнул, наконец, недовольно. – Так что, не расслабляйся. После смерти належишься, никто не помешает.

– На Астаре принята кремация, – неизвестно для чего уточнил Иван и тут же запоздало прикусил язык. Уж сколько раз зарекался рот открывать, когда не спрашивают!

– Ну, значит налетаешься, – повеселел отчего-то Меченый и помог Ивану встать. – Пеплом на сквознячке. Похоже, брошенное, селенье-то. Айда, поглядим.

Двое разведчиков, заблаговременно высланных вперёд, уже обшарили дом, пару сараев и какой-то погребок. Издали знак подали – можно. Выходит, и правда, нет никого. Возле хлипкого заборчика отряд поскидывал всё лишнее и один боец остался охранять. Остальные, с винтовками в руках, расползлись по двору, высматривая что-нибудь из полезных вещей. Ивана Меченый тоже от мешка освободил, махнул рукой – за мной двигай. Сделав шаг, парень, лишившись балласта, едва не взлетел облегчённо. По крайней мере, так ему показалось.

Вошли в дом, явно давно не жилой, осмотрелись. Разруха и запустение. Толстый слой пыли везде, где серый налёт уцепиться смог. Каменные, облезлые стены затянуло, словно гобеленами, махровой паутиной. Вместо окон и дверей – сквозняки прямо на улицу, и обратно.

– Давно уж никто не живёт, – вздохнул Меченый. – Да и кому в голову придёт? В лесу, на отшибе, в одиночестве? До первого отряда приблудного только и дотянешь.

– Но кто-то ведь построил? – Иван оглядел унылую картину. – Кто-то ведь жил?

– Давно дело было. Стены каменные – вот и сохранились. А всё, что деревянное – сгнило в труху. Поэтому внутрь не пойдём, посмотрели с порога, и будет. Костей тут не соберёшь!

– А я уж подумал, сегодня под крышей заночуем, – разочарованно протянул Иван.

– Скорее уж под крышкой. Ни охрану тут не организуешь, ни оборону… С нашими-то силами. Поэтому в лесу будем спать – тихо и спокойно. Чтобы не видел нас никто и не слышал.

В этот момент Иван услышал странно знакомый звук. Он не нёс в себе угрозы, наоборот – манил чем-то родным, подзабытым уже. Иван пошёл в ту сторону, заглянул за угол дома и широко улыбнулся. До слёз знакомая, насквозь житейская картина. Под домом, меж двух каменных столбов, притулилась кособокая, собачья конура и, за надёжно запертой дверцей, скулила и скреблась её обитательница – самая настоящая собака. Она слышала людей и теперь, изо всех собачьих сил, звала на помощь. Сидит взаперти, видимо, давно, и нотки отчаяния звучат в собачьем вое очень убедительно.

– Подожди, псинка! – Иван шагнул к будке, протянул уже руку к защёлке, но чья-то мощная лапища дёрнула его за куртку так, что он едва из растоптанных ботинок не вылетел. Прокатившись по двору Иван вскочил, очумело озираясь. На него злобно таращились прозрачно-голубые, странно пустые, глаза одного из бойцов отряда.

– Куда лезешь, придурок?! – злобно прошипел тот. – Сдохнуть торопишься?

– В чём дело? – пробасил появившийся из-за угла Меченый, легонько похлопывая ублюдка широченной ладонью по маслянистому, металлическому боку.