Ростислав Кот - Гостья

Итак, почему же я тянул с закрытием расследования? Мягко говоря, я не был уверен, что этот мой благородный поступок будет оценён по достоинству. Боялся ли я лишиться своей лицензии адво? Да! Чего тут скрывать – боялся, конечно. Что я ещё умею в жизни? Да не только в этом дело… Нашёл бы, вероятно, чем заняться, чтоб с голоду не подохнуть.

Правда в том, что моя работа мне нравится. А ведь я её даже не выбирал – она сама меня нашла. Потому, наверное, что оказалась естественным продолжением моего образа жизни. Из-за этого, я думаю, у меня и прозвище такое – Космонавт. А вовсе не из-за того, что я умею пользоваться полноценным боевым шлемом и ещё множеством всяких вещиц с высокоразвитых планет.

Наверное, несколько самонадеянно будет сказать, но мне кажется, что в некой метафизической окрестности Космодрома я вроде как свой. Всё, что связано с ним, привлекает меня. А других, напротив, – отпугивает. Не боюсь я Аудиенций, в отличие от моего друга Стаки. Долговязый и белобрысый, бывший лейтенант-танкист, он силен, умён и проворен, когда надо. Но как же он смешно морщится, когда Сержант его отправляет зачем-то на Космодром, – и сразу сутулиться начинает сильнее обычного…

И Закон, свод установленных Космодромом правил, хоть и кажется мне диковатым, не вызывает какого-то утробного «планетянского» трепета. Я чаще других по делам службы бываю на Аудиенциях – это когда остаёшься с Космодромом один на один в специальной закрытой капсуле из полированного камня. Шеф меня часто посылает. Он знает, что я такого не боюсь, и старается беречь нервы других парней из нашей группы. Черноволосый силач Красен, что лет на десять меня старше, который во всякой технике куда лучше меня разбирается, съездил вот как-то раз – так два дня спиртным его отпаивали. И боевого шлема он тоже, кстати, почему-то боится…

Вот что ещё расскажу. У всех агентов адвослужбы в профессиональную карточку впаян специальный кристалл – предмет всеобщей зависти мужской половины общества, от мальчишек до армейских чинов. Это вроде как знак особого отличия. У большинства он белый и прозрачный, как слеза. Но и здесь я преуспел, оправдывая свой оперативный позывной. У меня он уже давным-давно зелёный, глубокого и чистого изумрудного оттенка. Это даёт не только прибавку к жалованию, но ещё и массу дополнительных прав. Например, право являться на Аудиенцию без вызова Космодрома, по собственной инициативе. С другими в такой ситуации каменный колосс разговаривать не станет – интерфейсная пирамидка в зале для Аудиенций останется мёртвой, даже если удастся к ней прорваться. Пожалуйте, рядовые агенты, – пользуйтесь инфором в общем зале наравне с редкими пассажирами звёздных кораблей. Шеф мой, конечно, неизмеримо круче меня – у него кристалл вообще жёлтый, под цвет Жёлтой Полосы, что даёт право беспрепятственного и бесконтрольного прохода на лётное поле, туда и обратно. Но Сержант – это величина планетарного масштаба, что тут говорить. А вот кто-то из моих товарищей, как я получил зелёный кристалл, так первое время косо на меня поглядывал. Но я его за дело получил – в итоге все на этом сошлись.

И именно то, что я такой вот весь из себя Космонавт, наверное, сыграло со мной злую шутку. И не то чтобы я возомнил о себе, что я понимаю логику Космодрома и могу теперь быть с ним на равных. И не то чтобы я потерял осторожность там, где следует её сохранять. А вот стал я попадать в разные истории, каким-то образом связанные с Космодромом, чаще других. И все эти истории как на подбор – стремительно развивающиеся, мрачные и непременно связанные с крайне высоким риском преждевременной кончины (как правило, героической). Никак не могу себе этого объяснить. Вовсе не хотел я себе такой судьбы и не вывешивал над домом флага с надписью: «Здесь живёт герой. Обращайтесь». Но даже с женой своей Валлти я познакомился хотя и на живописном зелёном лугу, но при крайне драматичных обстоятельствах – мы с ней вдвоём пытались оттащить к реке бомбу, подложенную диверсантами к нашему единственному на всю колонию термоядерному конвертору. Меня ещё тогда в голову ранили, весь в крови был – ну, в общем, ужас…

Один мой знакомый философ по имени Кдалл (есть у нас на Имллт и такие!) высказался как-то о взаимном притяжении родственных материй. Но, по-моему, всё это ерунда. Мама моя всегда говорила, что больше всего мышей ловит та кошка, которая их больше других видит. Может, в этом всё дело? Получается, я сам же в этом явлении будто бы и виноват?

Впрочем, виноват – это как сказать… Если вспомнить упомянутый случай с диверсантами, то не дотащи мы с Валлти бомбу до реки, мы с ней точно оба погибли бы в тот день. Вместе или порознь, так и не встретившись впервые, в разных местах энергокомплекса Пхата, где она была на суточном дежурстве в медцентре, а я – на задании по ловле тех самых диверсантов, что её подложили. Погибли бы мы с ней в один миг, вместе с тысячами, а то и десятками тысяч других людей.

Со временем богатый опыт опасных приключений, так или иначе привязанных к Космодрому, продвинул меня до некоего нового уровня понимания миропорядка. Я даже стал позволять себе дерзить этому великому творению древних во время Аудиенций. И мне за это ничего не было. Но сути дела это не меняло. Главное, что я понял в конце концов, – это то, что игра идёт не по правилам. И то, что ничегошеньки я в высокой мировой политике не понимаю.

Да, я бывал с Космодромом почти что на «ты» (удавитесь все от зависти!). Но всегда чувствовал, что я для него – лишь разменная монета в его большой стратегической игре под названием «Цивилизация Малого Кольца». Слишком мелка отдельная человеческая жизнь по сравнению с судьбами человеческих колоний. Нет, она может быть очень ценна в какой-то конкретный момент времени, но уже в следующий момент ею может быть решено с некоторым налётом печали пожертвовать ради высших и гуманных целей. И ведь он так и поступал со мной! И уже не один раз – Великая Мать тому свидетельница!

Так что после продолжавшейся какое-то время фазы самоуверенного ощущения того, что я могу предсказать для себя последствия Аудиенции, наступила следующая стадия. В частности, после истории с Гостьей я окончательно утвердился в мысли, что, в силу ограниченности своего восприятия действительности, планетянского происхождения и вообще упрощённой модели используемой системы моральных норм, высшие цели не вполне осознаю и буквально не знаю, что это чудо искусственного интеллекта предпримет в отношении меня в следующий момент. Вот и пригодилось мне теперь всё мужество, сэкономленное ранее при посещении зала Аудиенций. Для того чтобы понять причины такого изменения моего мнения, нужно погрузиться в невесёлые подробности того, почему даже через две недели после активной фазы событий у меня так сильно болят рёбра – да и не только рёбра, вообще весь организм.