Пол Андерсон - Враждебные звезды

— Нет, боюсь, что нет. — Макларен выдохнул облачко дыма, которое легкой вуалью закрыло от них космос.

— Капелла, как и Солнце, — звезда класса G0, только гигант. «Фирдоуси», управляемый дистанционно, долгое время находился с исследовательскими целями в самом сердце системы, у ближайшей к Капелле планеты. Радиация вызвала усталость металла. Никто об этом даже не подозревал. Во время нашего полета корабль неожиданно вышел из строя. Штурман с трудом заставил корабль занять орбиту, а дальше мы долго падали на Капеллу и ждали спасения. Многие умерли от нестерпимой жары. Мой брат был одним из них.

И снова мертвая тишина.

— Понимаю, — сказал наконец Макларен.

— С тех пор я боюсь космоса. Время от времени страх оживает в моем сознании. — Горечь перехватила ему дыхание, и он замолчал. Макларен взглянул украдкой на Накамуру. Тот сидел в воздухе в позе лотоса, но взгляд маленького штурмана был обращен на кисти рук, которые беспрерывно находились в движении. — И вместе с тем я не могу бросить свою работу. Потому что в открытом космосе мне часто кажется, что я приближаюсь к… слитности… к чему мы все стремимся и что вы назвали пониманием. Но здесь, когда мы привязаны к определенной орбите вокруг этой звезды, слитность ушла и во мне растет страх. Он уже заполонил почти все мое сознание, и я боюсь, что настанет момент — и я закричу.

— Иногда это помогает, — заметил Макларен.

Накамура, пытаясь улыбнуться, поднял глаза.

— О чем вы думаете? — спросил он.

Макларен с задумчивым видом выпустил целое облако дыма. Теперь ему придется тщательно подбирать слова — и никакой подготовки и репетиции при оказании помощи, — иначе они потеряют единственного человека, который может выдернуть отсюда корабль. Или потеряют Накамуру. Последний фактор, как ни странно, казался даже более существенным.

— Мне интересно, — пробормотал он, — даже в абсолютно свободном обществе, если таковое вообще существует… мне интересно, не боится ли своей невесты всякий мужчина.

— Что? — Накамура, ошеломленный, распахнул глаза.

— И в то же время нуждается в ней, — продолжал Макларен. — Дело тут не только в сексе. Возможно, страх является необходимой частью всего, что имеет какую-либо значимость. Смог бы полюбить Бах своего Бога столь величественно, если бы не его внутренний страх перед Ним? Не знаю.

Он погасил окурок.

— Советую вам поразмыслить над этим, — сказал он небрежно. — А также над тем очевидным фактом, который вы наверняка до конца еще не осознали: перед вами не Капелла.

Закончив, Макларен ждал.

Туловище Накамуры дернулось. И только потом, вспоминая это странное телодвижение, Макларен сообразил, что Накамура тогда просто сбросил с себя напряжение.

— Спасибо, — проговорил штурман.

— Это мне надо благодарить вас, — вполне искренне отозвался Макларен. — Вы меня тоже, знаете, поддержали.

Накамура отправился в механическую мастерскую.

Макларен задержался у иллюминатора чуть подольше. Щелчок карманной зажигалки привел его в чувство.

Из жилого отсека появился Чанг Свердлов. Во рту у него вызывающе торчала сигара.

— Ну, — проговорил Макларен, — и как долго ты подслушивал нас?

— Достаточно долго, — буркнул инженер. Некоторое время он усердно пыхтел дешевой сигарой, пока его рябое лицо не скрылось в клубах отвратительного дыма.

— Итак, — проговорил он, — разве ты не собираешься обрушивать на меня свою ярость?

— Если только для пользы дела, — ответил Макларен.

— А! — Свердлов замолчал и снова задымил сигарой. — Может, я с этой целью и пришел, — заявил он через минуту.

— Вполне возможно. А как у вас подвигаются дела с наружным ремонтом?

— В порядке. Послушай, — выпалил Свердлов, — сделай мне одолжение, а? Если можешь. Не признавайся Райерсону или мне в том, что ты — тоже человек и что точно так же напуган и растерян, как и все остальные. Не признавайся в этом и Накамуре, даже ему. До сих пор, правда, ты этого не делал — это так. Нам, чтобы вырваться отсюда, нужен настоящий прирожденный техн — эдакий чертовски самоуверенный пижон!

Он ринулся из лаборатории. Макларен услышал, как тот нырнул в шахту и чуть ли не бегом устремился по ней к корме.

В бортовом журнале, в который Накамура скрупулезно заносил все важные события, он отметил и точную дату, когда «Крест» начал удаляться от мертвой звезды. Остальные даже и не пытались следить за ходом времени. Здесь, в космосе, не было дней. Здесь не было даже времени, в полном смысле этого слова. Было только существование с почти забытым ощущением солнечного света, листьев и женщин, бывших задолго до начала существования, — что-то вроде вывернутой наизнанку внутриутробной памяти.

Даже первые минуты их отрыва от звезды уже не воспринимались ими как реальные. Они просто заняли свои места и уставились на свои приборы, абсолютно не ощущая себя победителями. Накамура в рубке, Макларен, снабжающий его информацией, в обсервационном отсеке, Свердлов и Райерсон, бодрствующие в машинном отделении, — все они чувствовали себя просто исполнителями очередного задания из бесконечного их ряда.

Свердлов первым вырвался из своей мрачной утробы, своего безучастного оцепенения и осознал, что жив. Через час пристального разглядывания циферблатов и экранов выпученными от двойной перегрузки глазами он провел рукой по щетине на подбородке.

— Святой Экскремент! — прошептал он. — Этот ублюдок, черт бы его побрал, неплохо сработан.

И возможно, его смог бы понять только Райерсон, проработавший с ним в открытом космосе в течение недель, сложенных из часов совместной работы.

Решетка, выступающая из сферы корабля, выглядела грубой и недоделанной. И действительно, восстановление приемопередаточного контура продвигалось очень медленно. Впрочем, времени им было не занимать, пока они гоняются за какой-то планетой. Свердлов просто установил каркас, чтобы было на чем закрепить изготовленные им самим кольца ускорителей, экранированные от магнитных воздействий цепи защиты, а также второстепенную проводку, трубки, аккумуляторные пластины, конденсаторы, трансформаторы… Он замерял до миллиампера ионный ток, проклинал, переделывал, вновь замерял, кивал головой, запрашивал полную нагрузку, невнятно комментировал, переделывал, вновь замерял и спрашивал себя, а смог ли бы он все это проделать без Райерсона. И не потому, что он так уж нуждался в помощнике, но мальчик оказался невероятно терпелив. Раз, когда у Свердлова лопнуло терпение из-за не подчиняющейся ему электроники и он, спустившись в корабль и взяв кувалду, принялся крушить брусок железа за неимением человеческих черепов, Райерсон остался снаружи, пытаясь заново все перемонтировать.