Бен Бова - Венера

Так, по двое, попарно, экипаж работал час за часом над ликвидацией утечки. Несмотря на усталость, я пошел работать по второму кругу, в этот раз вместе с Сакамото. Родригес выходил уже трижды. То же и Йитс, которая чертыхалась и ворчала всю дорогу.

Когда я вернулся из второй вылазки, то упал перед выходом из воздушного шлюза, уже не в силах даже снять скафандр. Просто отвинтил шлем и сел, даже не скинув рюкзака с системой жизнеобеспечения. Меня охватило не только физическое истощение, хотя каждая мышца во мне просто изнывала и просила отдыха. Это было истощение душевное, вызванное не только усталостью, но и крайним напряжением. К тому же приходилось учитывать, что времени в нашем распоряжении катастрофически мало.

Сакамото, встав надо мной, снял шлем и скупо улыбнулся:

- Работа - проклятие пьющего человека,- пробормотал он и стал сам, без посторонней помощи, снимать скафандр.

Наконец и мне удалось раздеться. Я вполз в койку для того, чтобы сделать впрыскивание транквилизаторов. Но как только я приставил шприц-пистолет к локтевому сгибу, заорал сигнал интеркома, в шести сантиметрах от моего уха:

- Мистер Хамфрис, вас ждут на капитанском мостике.

С затуманенным взором я закончил укол, затем, соскользнув с кровати, побрел, спотыкаясь, на мостик, как был, в смятом комбинезоне, даже не позаботившись привести себя в порядок. Где-то, периферией сознания, я понимал, что я весь в поту, но меня это уже ничуть не беспокоило.

Дюшамп сидела на командирском месте, спокойная, как кремень. У Родригеса же то и дело закрывались глаза, видимо, он уже клевал носом. Йитс находилась на своем месте, и трудно было понять, в каком состоянии, потому что сидела ко мне спиной.

Как только я появился, капитан Дюшамп заговорила:

- У меня есть хорошая и плохая новости. С какой начать?

- С хорошей,- вяло произнес я.

- Течь мы устранили,- сказала она. Однако лицо ее радости при этом не выражало.- Теперь корабль приведен в порядок и мы вырвались из облаков на чистый воздух. Мы выкачали из емкости все, что туда набралось во время снижения,- добавила Дюшамп,- и заполнили ее окружающим воздухом.

Я кивнул.

- Хорошая новость.

- Теперь плохая. Только один из скафандров имеет легкие повреждения. Остальные пришли в полную негодность - они не прошли контроля на безопасность.

- Это значит, что мы не можем воспользоваться ими на планете?

- По крайней мере, цока мы их не починим,- безрадостным тоном сообщила Йитс.

- Что ж,- вздохнул я.- Могло быть и хуже.

- Вопрос в том, не окажется ли этих жуков и там, внизу,- заметила Дюшамп.- В нижних слоях атмосферы.

- Но там ведь ужасная жара,- возразил я.- На поверхности больше двухсот градусов по Цельсию. А это тридцать четыре километра над поверхностью.

- Так вы думаете, что у нас не будет проблем с этими… жуками? - последнее слово Дюшамп произнесла с настойчивым отвращением. Как будто, можно подумать, в появлении этих жуков был повинен я.

- Надо спросить Маргариту. Она же биолог. Дюшамп кивнула.

- Я уже спрашивала ее. Она сказала, что ничего сказать точно нельзя. Никто не может дать на это ответ.

И тут я услышал свой голос, как будто со стороны:

- Да ничего живого не может быть при таких высоких температурах!

- Ну-ну, посмотрим,- пробормотала капитан.

Сначала она скептически отнеслась и к жукам, как современная женщина - к привидениям, а теперь они ей чудились за каждым облаком.

Тут меня посетила новая мысль:

- А как же Фукс? Он уже прошел этот слой? Она покачала головой:

- Нет. Он вертится где-то поблизости, в этом чистом участке воздуха, согласно последним сводкам МКА.

- Интересно, а как же он… а что же… Не удивлюсь, если он…- Тут Дюшамп и мостик стали расплываться в фокусе, как будто кто-то крутил оптику, неправильно поворачивая линзы видеокамеры. Я потянулся рукой схватиться за край люка, у меня подогнулись колени.

Я услышал, как кто-то спросил:

- Что случилось?

И тут все бешено завертелось вокруг.

- Что-то мне не по себе,- услышал я собственный голос. И это было последнее, что я помню.

Когда я открыл глаза, то увидел перед собой доктора Уоллера, Родригеса и Маргариту. Лица у них были хмурые и обеспокоенные.

- Вы знаете, где находитесь? - спросил Уоллер.- Догадываетесь? - В его голосе одновременно звучали ирония и сочувствие.

Я оглядел их напряженные внимательные лица и увидел медицинские мониторы и зеленых червей, ползущих по экранам. Услышал тонкое попискивание приборов и почувствовал запах антисептика.

- Лазарет,- сказал я.- Голос мой был едва громче шепота, и к тому же хриплого шепота.

- Очень хорошо! - одобрительно сказал доктор Уоллер.- В полной памяти и сознании. Просто прекрасно.

Маргарита облегченно вздохнула. Родригес расслабился.

Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы увидеть, что ты лежишь на единственной койке в лазарете. Расположенный на самой корме гондолы, в самом ее хвосте, лазарет был единственным местом на «Гесперосе», где пространства хватало даже для того, чтобы встать вокруг койки сразу нескольким людям. Таким образом, больные могли запросто разминуться со здоровыми, то есть не испытывая прямого физического контакта.

- Что произошло? - спросил я, по-прежнему чувствуя себя способным разве что лежать и задавать вопросы. Сил встать у меня не было.

- Похоже, ваша анемия опять навестила вас. У вас был приступ, поздравляю,- оповестил меня доктор Уоллер.

Я посмотрел на Маргариту. Я не рассказывал ей о своем состоянии здоровья, но, очевидно, Уоллер поведал ей все, пока я находился в обмороке. Девушка выглядела озабоченной, но не удивленной. Родригес, конечно, заранее знал обо всем, поскольку собирался занять должность капитана. Однако и он был обеспокоен, на лбу его сложилась гармошка морщин.

- Но я же напичкал себя уколами,- слабо пробормотал я.

- Чем и загнали себя в еще большее физическое истощение. Такого у вас, наверное, думаю, еще в жизни не было,- игриво сказал доктор.- Вы перегрузили себя стрессом и тяжелой работой.

- Это всего несколько часов?..

- Вполне достаточно. Более чем.

Поговорим о неприятном. Я-то думал, что, работая наравне с Родригесом и Дюшамп, сталкиваясь с теми же трудностями, исполняя те же обязанности, что и они, и вся остальная команда, стану во всем им равным. И вот мое проклятие - анемия нанесла коварный удар, сразу показав, насколько я немощен, показав всем, какое бесполезное бремя они взяли на борт. Отец был прав: я - коротышка, бесполезный хлам, огрызок человеческого рода. И никакой пользы от меня никому не было.

Я чувствовал, что вот-вот разрыдаюсь, но держался, пока Уоллер суетился вокруг. Родригес с виноватым видом сказал, что ему нужно подняться на мостик.