Илья Рясной - Госпитальер и Темный Шаман

– Ну-ка, – прошептал Замойски, глядя на индикатор аппарата, вмонтированного в диагност-медицинскую пластину наручного браслета.

Индикатор слежки. Засекает антропо– и техноактивность на контролируемом уровне. Два нуля восемь. Что это означает? Вероятность слежки есть – незначительная. Однако пока коэффициент не дойдет до трех тысячных, на встречу идти нельзя. Надо сгонять. Проверять… Поехали…

Пассажирская турбоплатформа устремилась по спирали вверх… Теперь пересадка в пузырь… Гравиугольник… Дискретная карусель… Туннельник… Голова шла кругом, так что пришлось успокаиваться по гимнастике «Тучэй». Даже кто родился в Нью-Тауне, не может выдержать больше двух пересадок подряд на разные транспортные средства. Несущийся по прозрачному тоннелю «игольник» и падение «пузыря» на два километра за пятнадцать секунд – это выбьет из седла самого подготовленного человека… Ничего, теперь все позади.

Замойски посмотрел на индикатор… Отработал ситуацию. Слежка если и была, то теперь ее нет. А средств тотального визуального контроля, как на «Коричневых планетах» седьмого рейха, на Аризоне нет.

С Фитой они должны были встретиться в центре города – Около «Пикассо-куба» – самого головоломного места города. Рядом с «кубом» был «Нежный проспект» – перекрученная в виде нескольких лент Мебиуса, сооруженная ненормальным архитектором-математиком городская структура развлечений с лучшими храмами телесного наслаждения

Общение с Фитой сперва шокировало Замойски Будучи здоровым человеком с устойчивой психикой и нормальными взглядами на определенные вопросы, он сперва не поверил своим глазам, когда взглянул на биографический информблок Фиты. Четыре перемены пола за двадцать пять лет жизни. Каково! Впрочем, для Московии это было бы безумием, но на Аризоне такие вопросы были часто просто во власти моды. Сегодня Фита был миловидной девушкой. В Замойски все протестовало, поскольку рожден все-таки Фита был мальчиком, но предубеждения, неприязни агенту демонстрировать ни в коем случае нельзя. Хорошие отношения оперативника и агента, доброжелательность друг к другу часто являются главным залогом плодотворной работы. Так что Замойски пришлось перебарывать себя, хоть это было не так и просто

До "Нежного проспекта?) надо было еще добраться. А время уходило. Вскоре пройдут контрольные десять минут, и Фита исчезнет. Чтобы успеть на встречу вовремя, Замойски необходимо было каким-то образом укоротить путь Произошло то, что и должно было произойти – несмотря на уникальное ощущение направления и зрительную память, он заблудился. Неустанно корежащаяся геометрия зданий, скользящий городской ландшафт, чудовищные СТ-проекции – в течение суток город порой менялся по нескольку раз в зависимости от настроения и капризов шефа группы дежурных архитекторов. Обычно Замойски пренебрегал «хрустальным глазом», поскольку он время от времени барахлили с его помощью достигался противоположный эффект. Но сейчас настала пора воспользоваться электронным путеводителем, куда по идее забита вся информация о состоянии города на сей момент и о наиболее благоприятных маршрутах.

Замойски навел «хрустальный глаз», похожий на монокль, на нескончаемое здание, напоминающее китайскую стену, в которую врезался транспортный звездолет и развалился на тысячу обломков. Синее (здесь синее) солнце пылало где-то под ногами, а наверху текла бурная река. Как и ожидалось, все это было СТ-проекцией, перекрывающей вход в «Загон слонов» – так назывался парк третьего городского района.

"Опасно, – забормотал «хрустальный глаз». – Двенадцатый балл опасности. Парк является местом времяпрепровождения движения «Плоскунов». То, что «глаз» стыдливо назвал движением, наделе было обычной бандой Точнее, целым скопищем банд, чьим лозунгом было. «Кайф через насилие». Постепенно они отвоевывали городские парки и творили там что вздумается. Порой даже пренебрегая запретом на убийство.

Замойски никогда никого не боялся. Ему было совершенно наплевать на «Плоскунов». Будучи человеком по природе самонадеянным, он не привык обращать внимание на всякую шушеру. Но, будучи профессионалом, он привык просчитывать все варианты. Двенадцатый балл опасности – это серьезно. Существует шанс влипнуть в большие неприятности. Но единственная возможность успеть на встречу вовремя – идти через парк.

Кстати, еще на прошлой неделе балл в «Загоне слонов» зашкаливал за двадцать пять. Потом там прошла бойня с четырьмя трупами, и парк хорошо отутюжили при помощи нагнанных копробов. Говорят, балл свалился аж до четырех – меньше чем на улицах города, но лишь на пару дней.

«Мы свободные люди в свободной стране и имеем право развлекаться где угодно» – таковы были слова адвоката «плоскунов» при подаче заявления в городской административный надзирательный пункт. Иск был удовлетворен. Так что в парке осталось опять всего лишь два копробота, которых через день развалили плазменной армейской гранатой.

Ну, мысленно перекрестился Замойски, пошли…

Он пробил СТ-проекцию и оказался на поросшей мягкой, пружинящей как диванные подушки травой с Антареса-тридцать. Он хотел прошмыгнуть по окраине парка. И тогда успевал вовремя.

Парк походил на райский сад, поросший растительностью со всех концов земли. Где-то вдали копошились странно одетые фигуры. Звучали звуки «Кретин-рока». Замойски решил уже было, что преодолел опасный участок. До «Нежного проспекта» оставалось несколько десятков метров.

– Ну, приплыли, – прошептал он.

К нему мчалась на всех парах компания из восьми человек. Их гравилыжи скользили в полуметре над землей. «Плоскуны» хорошо накушались наркотиками.

– Мясо-о! – завизжал один из них, дернувшись на гравилыже.

– Мясо-о! – подхватили его приятели. У двоих в руках были старинные, вошедшие в моду пороховые револьверы…

Лысый, обрюзгший до уродства чернокожий мужчина, казалось, не сидел, а растекся на троне, созданном из двенадцати человеческих скелетов. Рядом с ним в костяных фалангах кисти руки стояла чаша из человечьего черепа, в которой бурлила и плескалась кровь, будто подогреваемая на огне.

– Потерял, – возбужденно шептал он. – Потерял его… Не может быть… Потерял, потерял, потерял!!!

С каждым новым словом шепот становился все громче. Постепенно он начал пыхтеть как чайник.

– Я потерял его! Кто заплатит мне за это?.. Где мое везенье? Где сила? Где? Почему я потерял его?!

Теперь он уже кричал в полный голос. И голос его был тонок, в нем проскальзывали капризно жалкие нотки, нарастающее отчаяние. Человек был на грани истерики.

– Сила. Я нуждаюсь в тебе!

Голос грубел. И становился угрожающим.