Имран Магеррамов - Хроники 7 дней

– Разумно. – Ответил я, направившись к старику. Я аккуратно взял его за рукав. – Что там, старик?

– Кажется, там танк или бронетранспортер. Не могу разглядеть. И ещё там небольшой отряд пехоты. Военные, короче.

– Значит, мы спасены? – Спросила девушка.

– Я бы не спешил с выводами, дорогая. – Ответил он, медленно спускаясь со стула. Во всех его движениях была видна тяжесть. Однако, следует признать, что для своего возраста он очень хорошо держался. – Я не знаю, чьи это солдаты и есть ли им дело до нас.

– Должно быть, есть, – вклинилась старушка, – мы ведь гражданские. Они должны нам помочь. – Она обратилась ко мне. – Молодой человек, разблокируйте дверь. Мы должны поговорить с этими солдатами.

– Не торопись, парень, – старик схватил меня за плечо, когда я уже было направился к двери. – Это может быть опасно.

– Не опаснее, чем ждать, когда на нас опять обрушатся огненные шары, – возразила девушка. – Не мешайте ему, а лучше помогите.

– Сами разбирайтесь, молодежь. – Старик убрал руку с моего плеча и пошел к своему койко-месту. Я подошел к двери и взялся за край днища кофейного автомата, придвинутого к ней. Девушка взялась за другой край:

– Готов? На счет три. Раз, два, взяли! – Мы передвинули кофейный автомат на несколько метров вперед, разблокировав дверь. Я взялся за ручку и толкнул ее, после чего меня обдало едким запахом выхлопных газов.

Картина за дверью была поистине ужасающей: через перепаханную вчерашним обстрелом улицу пробиралась колонна гусеничной техники, сопровождаемая 20 пехотинцами. Техника и солдаты были сильно потрепаны: у бронетранспортеров была оплавлена броня, у некоторых машин были сбиты гусеницы, в связи с чем они буксировались уцелевшим транспортом, у солдат на руках и головах красовались окровавленные бинтовые повязки, их лица были измазаны грязью, исцарапаны, у некоторых были поражены глаза и они шли на ощупь, держась за плечо впереди идущего товарища. На броне транспорта сидели солдаты, лишенные конечностей, останки которых были перетянуты жгутами и перебинтованы. Форма многих из них была изорвана или обожжена. Похоже, им действительно было не до нас, но я все же решил привлечь их внимание к себе, громко закричав и замахав руками:

– Эй! Мы здесь! Сюда! – К счастью, один из пехотинцев заметил меня. Покинув строй, он зашагал через воронки и обломки машин к нашему магазину. Прежде, чем добраться до нас, он споткнулся три раза. Когда же он оказался у входа в магазин, то спросил у меня:

– Вы там один? – Его глаза были скрыты за мотоциклетными очками с темными стеклами. Кроме того, на нем было много походного снаряжения и всяких обвесов, что делало его фигуру бесформенной и бесполой. Фрагмент формы с нашивкой в виде фамилии и звания на нагрудном кармане отсутствовал, поэтому я не знал, как к нему обратиться:

– Со мной еще 2 старика и девушка. – Выдавил, наконец, из себя я.

– Разрешите зайти.

– Конечно, офицер. – Ответил я.

– Сержант. – Поправил он, войдя внутрь магазина. К тому моменту старики и девушка собрались у входа на склад. Бегло осмотрев их, солдат обратился ко мне. – Давно вы здесь?

– С самого начала, а что?

– Повезло вам. – Он поправил ремень снайперской винтовки, что висела у него за спиной. – Они скорректировали цели, вот почему ваш магазин уцелел. Здесь нет военных, поэтому этот район они больше не обстреливают.

– Кто они? – Спросила девушка. – Ну же, скажите нам.

Сержант молчал. Тогда я решил задать вопрос, мучивший нас не меньше:

– Вы нас эвакуируете?

Он перевел взгляд на меня:

– Сейчас это повсюду. Нет ни единого места, где вы могли бы отсидеться.

– Что это? Почему повсюду? – Не унималась девушка. – Вы же солдаты. Вы должны защищать нас.

Похоже, он слышал это уже не в первый раз:

– Боюсь, мы не можем взять вас с собой. Мест нет.

– А куда вы направляетесь? – Поинтересовался старик.

– В точку сбора, но это не эвакуация, а перегруппировка. Все уцелевшие соединения будут объединены для контратаки.

– А как же раненые и поврежденная техника? – Спросил я.

– Раненые солдаты будут отправлены в резерв, поврежденная техника будет ремонтироваться, а при невозможности ремонта её экипажи будут воевать как пехотинцы.

– Неужели все настолько плохо, что вы заставите слепых сражаться?

У всех нас на лице читался один вопрос: «Что, черт возьми, происходит?» и сержант это видел, но в нем по-прежнему работала установка не сеять паники у мирного населения, поэтому он не спешил делиться с нами правдой. Вместо этого он спешил покинуть магазин и вернуться к колонне, но только он стал на порог, как на улицу снова обрушились огненные шары. В считанные секунды колонна была полностью разгромлена, а все пехотинцы за исключением сержанта убиты.

Когда это началось, мы все рефлекторно рухнули на пол, накрыв головы руками. Во время обстрела старушка бормотала «Отче наш», все остальные молчали. Лишь спустя несколько минут после падения последнего шара мы встали.

Сержант тут же выбежал на улицу и остановился в дверном проеме, глядя на обломки машин и изувеченные тела своих товарищей. Наверное, я один заметил, как стали трястись его руки:

– Вашу мать! Ублюдки! Мрази! Твари! – Закричал он. – Сволочи!

Он попытался сойти с порога магазина, но я схватил его за шиворот и затянул внутрь. Он отчаянно сопротивлялся, дергая руками и ногами. Мне было тяжело его сдерживать на ногах, поэтому я завалил его на пол и, заламывая ему руки, попросил помощи у остальных:

– Чего смотрите? Помогите мне. Живо!

Наших четырех пар рук и ног оказалось недостаточно, чтобы утихомирить его: сержант сопротивлялся из последних сил, катаясь по полу в попытке сбросить нас с себя:

– Отпустите меня! Я должен быть с ними! Мое место там! Отпустите, кому говорю!

– Ты выжил, парень. Не дури. Второй раз, может, и не повезет. Не дразни судьбу. – Успокаивал его старик.

– Перестань, сынок. Ты им уже ничем не поможешь. – Говорила старушка, сдерживая судорожные конвульсии его ног.

Девушка же перестала нам помогать после того, как сержант отшвырнул её в сторону мощным толчком своей руки. Я решил послать её за остатками коньяка, недопитого нами ночью:

– Принеси бутылку коньяка, которую мы не добили. Живо!

Через пару минут она уже стояла с бутылкой в руке. Мы все быстро сообразили, что нужно делать: я зафиксировал руки сержанта, старушка села ему на ноги, старик раскрыл ему рот и зафиксировал голову:

– Заливай все ему в глотку. – Скомандовал он. – Не жалей.

Дрожащими руками она начала заливать коньяк в горло сержанту. Я боялся, что он захлебнется, поэтому, как только солдат начал кашлять, я оставил одну из его рук без контроля и отстранил бутылку от его горла: