Николай Захаров - Авантюристы. Книга 5

Вслед за квартирными кражами произошло несколько инцидентов более мелких и в другое время не привлекших бы внимание ни Катюши, ни тем более Аннушки. К ним обеим несколько раз пытались «подкатиться» красавцы-мачо, осыпая комплиментами и завязывая знакомство. Назойливо преследуя и провожая до дома, вопреки возражениям. Детишки сообщили матерям, что их постоянно останавливают на улице какие-то дяди и тети и пытаются расспросить о домашней жизни. Складывалось впечатление, что их семьи взяты под «опеку» разного уровня и этот «колпак», давил со всех сторон.

Общее собрание, рассмотрев внимательно каждый случай в отдельности, пришло к выводу, что появилась какая-то Сила, занявшаяся Михаилом с Сергеем и выяснение, что она из себя представляет, стало задачей номер один, по единогласному мнению всех.

– Что у остальных? Все ли как обычно?– Михаил обвел всех взглядом. «Концессионеры» собрались в доме на набережной и сегодня присутствовали в полном составе.

Федор Леонидович пожал плечами неопределенно.

– Не могу ничего утверждать, я все это время был в Москве. Здесь в основном женщины находились,– на плече у него сидел попугай Кирюха и дремал, резкий рывок плеча его разбудил и Киря, склонив голову, укоризненно взглянул на Академика, но промолчал.– Извини, Кирилл, спи дальше,– Федор Леонидович пригладил хохолок на голове у попугая и тот попытался схватить его за палец, поднырнув снизу. Не смог и потоптавшись, клюнул слегка хозяина в темя. После этого угомонился и снова прикрыл веки. Академик осторожно потер голову и замер, стараясь не шевелиться.

– Тихоновна, как у вас?– Агафья Тихоновна наморщила лоб и с сомнением покачала головой:

– Я и не знаю. Будто и ничего такого. Вот сосед появился разве что новый. Купил домишко у наследников Матрены. Старуха-то уж три года как померла, а подворье все пустовало. Огород бурьяном зарос. Внуки даже на похороны не явились. Мы с Силиверстовичем похоронили, а тут вдруг нате вам, явился не запылился внучек и продал участок вместе с завалюхой. Покупатель, мужчина видный такой, с усами. Пригнал бульдозер с экскаватором. Домик своротил и яму вырыл, сваи туда забил и сруб поставил в два этажа. Терем боярский теперь рядом с нашей избенкой. А мы вроде сарайчика, при этом дворце притулились. Ну, и заходил этот сосед-то. Его звать странно – Фаддеем и отчество тоже не обычное Сигизмундович. Вот, значит, какой колоритный – Фаддей Сигизмундович. Пришел среди дня, вошел не постучав и сразу о купле участка разговор завел.

Дескать, ему тесно на Матренином подворье, дескать, дом-то большой, а стенами по забору скребет. Денег предложил много.

– Сколько?

– Пять тыщ сулил,– гордо окинула взглядом присутствующих Агафья Тихоновна.

– Евро?– улыбнулся Михаил.

– Сейчас. Наших рассейских,– обиделась Агафья Тихоновна за родную валюту.

– И что вы этому Фаддею ответили?

– Выпроводила. Сказала, что не продажная я,– Агафья Тихоновна скосила лукаво взгляд на мужа и Силиверстович хекнул.

– Ну, мать, обрадовала. Отстояла родные пеналы.

– Пенаты, дядюшка,– поправил Михаил.

– Вот, вот. Грудью за эти пенаты встала. Есть где голову преклонить. Спасибо, мать, что не сделала бомжом на старости лет.– Силиверстович поклонился Агафье Тихоновне, и та щелкнула его легонько по лбу.

– Будет тебе кривляться, старый. За дурочку все держишь? Сама знаю, что мало давал этот Фаддей. У меня хоть и пять классов с коридором, но из ума пока не выжила и цену родному дому знаю.

– Это сколько же?– всплеснул руками Силиверстович.

– Денег у энтого рыжего столь нет,– поджала губы Агафья Тихоновна.

– О как! А у кого есть?

– Ни у кого,– улыбнулась в ответ Агафья Тихоновна.– Отстань, не то осержусь. Так ведь этот-то Фаддей Сигизмундович в тот день еще раз пять приходил. Уйдет и через полчаса опять бежит. Все цену набавлял. Сначала по тысяче, потом и десять прибавил. А потом осерчал, назвал «глупой бабой» и пообещал устроить мне веселую жизнь. Это дней пять назад было. Значит, скоро начну веселиться как-то с его слов. А все остальное, как всегда. Лео немножко желудком прихворнул позавчера, но это он съел чего-то, а вчера уже носился как обычно.

– Сергей, разберись с соседом. Похоже, что там свой «колобок» появился,– Михаил взглянул на мать.

– У тебя, ма, как?

Нина Андреевна закрыла глаза, сопоставляя последние дни с днями предыдущими и так же как Академик, пожала плечами.

– Да все вроде как обычно. Сантехники вот трубы только поменяли все, так это у всех в доме по плану меняли. Разворотили пол и потолок, пришлось нанимать рабочих, чтоб за ними прибрали.

– Сантехники? Здоровые такие парни, гвардейцы?

– Обычные мужики в спецовках, с буквами на спине "Петро…" там чего-то.

– Ладно, я проверю трубы. И все? На улице никто не приставал с намерением познакомиться?

– Нет,– вздохнула Нина Андреевна с сожалением и Петр Павлович взглянул на нее, приподняв правую бровь.

– Что за «вздохи на скамейке»?

– Старая стала, не пристает ни кто,– объяснила Нина Андреевна вздох.

– А я?– Петр Павлович даже привстал возмущенно с дивана.

– Ты тоже старый,– фыркнула Нина Андреевна и расхохоталась так заразительно, что сразу сняла возникшее общее напряжение. И все «непонятки» последних дней показались скорее забавными, чем опасными.

– Ладно, закроем пока тему, но никому не расслабляться. «Завесы» с собой носить не забывайте. На себя и детей. Мы с Сергеем займемся проверкой домушников и милиции, ну и «колобка» этого Фаддея Сигизмундовича, который зачем-то траванул Лео,– Михаил подвел итог собранию.

– Что-о-о?– Сергей в лице переменился.– Траванул? Точно?

– Точнее некуда. Лео,– из прихожей примчался пес и лизнул ему протянутую руку.– Дрянь какую-то в колбасу сунул. Серега, ты почему его не приучил, не брать еду из чужих рук?

– Да где же эти руки там в Федоровке? Все свои. Ну, гад рыжий, держись,– Сергей насупился, обняв Лео за шею.

– Вот значит какое «веселье» решил сосед-то устроить,– Агафья Тихоновна насупилась.– Ну что такое с людьми, Господи? Что им неймется? Почему мешают им другие люди?

– Ты, мать, столько вопросов задала Господу, что Он, похоже, растерялся. Можно я за него отвечу?– подал голос Силиверстович.

– Ответь,– разрешила Агафья Тихоновна, перекрестившись на всякий случай.

– Люди, мать, с ума посходили от дурных денег, которые нынче можно украсть в количествах прямо несметных. Вот у многих этот взлет из «грязи в князи» слегка мозги «клинит». И неймется им по этой же причине. Раз есть деньги, значит все через них можно. Тебя, например, вместе с избушкой сковырнуть. Ну что ты такое в их понимании? Недоразумение, мешающее жить нормально. У него в голове план, а ты в него не вписываешься, вернее ломаешь стройность. И денег он тебе много посулил, а ты ишь какая. Вместо того, чтобы поклониться земным поклоном и уползти на кладбище и зарыться там, гонор свой ему продемонстрировала, несогласием. Для него это так же не понятно, как если бы червяк выполз дождевой из грядки и стал «права качать». Он же, Фаддей Сигизмундович, а у тебя для него и имени пади нет. Бабка строптивая. Ты про людей спросила, но я так понимаю, что с людьми некоторыми произошло самое страшное, что может с ними произойти. Они людьми быть перестали. Заползло что-то в них, во многих и нелюдьми стали. Я сам сначала изумлялся, когда с такими сталкивался, но это по первости, а теперь уже пообвык и просто сторонюсь по возможности. Мертвечиной от них за версту несет. Не едят, а жрут, не любят, а сексом занимаются, не дружат, а связи налаживают, не работают, а делают деньги. Все нормальные понятия у них подменены на похожие, но все какого-то гадостного свойства. Господь уже слезами кровавыми на иконах заплакал. Отчего это? От того, что много их таких «колобков». Жалеет их Господь, умерших, душу продавших. Я вот недавно прочел в Библии – Господь спрашивает:– «Найду ли верных?» Не верующих, а верных. Не знающих, а верных. И почему-то подумалось, что многие путают Веру с Верностью. Думают, что это одно и то же. Есть Вера, значит само собой Верный. Но даже и это оказывается не так. А уж если и Веры нет, то о какой верности вообще говорить можно? Верность Вере и Богу. Вот о чем Господь сокрушается, а Вера в себя или еще во что-то Его совершенно не интересует. Это сугубое дело и воля каждого и многие нынче и Веры не имеют и с Верой Верности не обрели. Этот вот Фаддей без Веры и Верности, совсем, значит, мертвец. Те, кто Веруют, а по слабости своей не верны, т.е. не стойки в Вере, все же живы и надежда жива, что обретут ее. А этот…– Сильверстович махнул рукой.– Я вчера нашего патриарха нового по телевизору увидел, и он про Веру сказал, знаете что?