Наталья Эзер - Авенир

В груди Азарова что-то сжалось. Он вдруг почувствовал уязвимость и императрицы и самой империи. Какой бы властью ни обладала эта женщина, сколь бы стойким ни был ее характер, перед силами космоса она и ее народ были беспомощны. Юноша обернулся и молча наблюдал, как Дея уговаривала мучающегося от боли Оттера показаться врачу, но тот наотрез отказывался, аргументируя это несерьезностью ушиба. В общении их чувствовались долгие отношения, невероятно укрепившиеся с годами. Себастьян мог позволить себе неформальное общение с правительницей с глазу на глаз или в тесном кругу; более того, он считал себя в праве наставлять ее, подобно отцу, и Радау выслушивала его, очевидно, не всегда соглашаясь с услышанным.

Послышался писк коммуникатора. Оттер сообщил по каналу связи, что «Астра в норме», вероятно, дав таким образом отбой Службе охраны Ее Величества. Между тем поток метеороидов начал истощаться, звук тревоги стих. Из настенных динамиков донесся голос, сообщивший о полученных повреждениях и о введении ограничений перемещения жителей по территории станции. Итог походил на разрушения после атаки вражеской эскадрильи. Пилот встретился с Радау взглядом. Удивительно, но в ее глазах не было страха, в ней не было суетности, чувствовались лишь досада и усталость. Физик начал колебаться, размышляя над просьбой императрицы задержаться здесь. Почувствовав это, Дея оставила советника и подошла к летчику.

– Радим, ты сможешь нам помочь, хотя и не подозреваешь об этом, – тихо произнесла она. – Мы ни коим образом не собираемся отрезать тебя от друзей, ты увидишься с ними и вернешься домой, но я прошу от имени всей империи хотя бы выслушать меня! Радим подошел к иллюминатору и всмотрелся в бездонный сумрак космоса. В безвоздушном пространстве сверкающей россыпью прокатились многочисленные вспышки, и тогда в их свете юноша увидел хаотично несущиеся на станцию осколки космических тел. Они налетали один за другим на защитное поле, вызывая тем самым его всплески и кратковременное свечение, после чего разрушались. Однако часть космических странников стремительно преодолевала защитный экран, и тогда по ним принимались строчить фотонные пушки. Пространство вокруг космического поселения напоминало поле боя. По корпусу станции то и дело бродила мелкая дробь, в помещении дрожал свет.

В груди Азарова что-то сжалось. Он вдруг почувствовал уязвимость и императрицы, и самой империи. Какой бы властью ни обладала эта женщина, сколь бы стойким ни был ее характер, перед силами космоса она и ее народ были беспомощны. Юноша обернулся и молча наблюдал, как Дея уговаривала мучающегося от боли Оттера показаться врачу, но тот наотрез отказывался, аргументируя это несерьезностью ушиба. В общении их чувствовались долгие отношения, невероятно укрепившиеся с годами. Себастьян мог позволить себе неформальное общение с правительницей с глазу на глаз или в тесном кругу; более того, он считал себя в праве наставлять ее, подобно отцу, и Радау выслушивала его, очевидно, не всегда соглашаясь с услышанным.

Послышался писк коммуникатора. Оттер сообщил по каналу связи, что «Астра в норме», вероятно, дав таким образом отбой Службе охраны Ее Величества. Между тем поток метеороидов начал истощаться, звук тревоги стих. Из настенных динамиков донесся голос, сообщивший о полученных повреждениях и о введении ограничений перемещения жителей по территории станции. Итог походил на разрушения после атаки вражеской эскадрильи. Пилот встретился с Радау взглядом. Удивительно, но в ее глазах не было страха, в ней не было суетности, чувствовались лишь досада и усталость. Физик начал колебаться, размышляя над просьбой императрицы задержаться здесь. Почувствовав это, Дея оставила советника и подошла к летчику.

– Радим, ты сможешь нам помочь, хотя и не подозреваешь об этом, – тихо произнесла она. – Мы ни коим образом не собираемся отрезать тебя от друзей, ты увидишься с ними и вернешься домой, но я прошу от имени всей империи хотя бы выслушать меня!

***

Зеленая комната императрицы была просторной и уютной: набивные кресла и диваны, обитые зеленым сукном и выполненные в обтекаемых формах, гефидон из стали с круглой стеклянной столешницей, небольшие декоративные растения, встроенная техника, зеркала и обитый все той же тканью декор на стенах. В противоположной от иллюминатора стене располагался имитатор камина – ниша со стеклянным экраном, за которым дрожал «теплый» свет.

Очевидно, Зеленая комната была создана специально для приема высокопоставленных гостей, однако сейчас владычица принимала летчика без излишнего пафоса, по-домашнему.

Радим уже успел отметить, что империя, а прежде всего ее правящая элита, жили в достатке, хотя в то же время во всем здесь чувствовалась практичность и умеренность. Население станции в силу специфических условий проживания вынуждено было постоянно минимизировать энергозатраты, рационально тратить сырье, ввозимое извне, использовать световую энергию звезд и перерабатывать почти все отходы своей цивилизации. Таким образом гигантский космический дом имперцев превратился в почти замкнутую экосистему искусственного происхождения.

Дея предложила гостю сесть у «камина». Следом в комнате появилась прислуга – две женщины в черных одеждах принесли горячий кофе, фрукты и закуски, после чего молча поклонились и исчезли. Пилот был удивлен – он впервые в своей жизни увидел живую прислугу, а не андроидов, беспрекословно выполняющих приказы людей.

– Угощайся, – предложила монархиня, садясь в кресло напротив.

Только в эту минуту юноша обратил внимание на ее платье из атласной ткани бирюзового цвета, сшитое в стиле ампир и декорированное белой вышивкой. На шее играло отблесками маленькое изумрудное ожерелье, подчеркивающее такой же изумрудный цвет глаз Радау. В волосы была вплетена тонкая бирюзовая лента.

– Речь пойдет об имперском правлении, – начала она рассказ, протянув чашку отвлекшемуся на ее туалет пилоту, и когда тот принял ее, продолжила: – Исторически сложилось так, что жизнью империи управляют люди, обладающие необычными способностями. Но так было не всегда. Сначала все развивалось по классическому сценарию: Народная Республика Валео, президент, парламент… Однако через пятьдесят лет форма правления довольно резко сменилась на монархическую. Толчком тому послужил, с одной стороны, рост сепаратистских и анархических настроений на станции; с другой, авторитет и популярность главы государства – президента Давида Радау, моего деда. Волей народа его власть с каждым годом все более росла, в то время как у парламента и прочих законодательных органов оставалось все меньше рычагов для влияния, что делало соблюдение Конституции все более формальным. В итоге был проведен референдум, по результатам которого стало ясно: пришло время реорганизовывать само государство. Вскоре после всенародного голосования сменили Конституцию и форму правления на монархическую. Так Давид стал императором, а поселение превратилось в империю Валео.