Михаил Ардин - Райское местечко. Том 1

С другой стороны, неуязвимость, вечную жизнь и способность мгновенно превращаться в аллигатора нельзя получить автоматически, ничем не жертвуя. Мой дядя Леон, помимо утверждений о невозможности существования бесплатных пирожных, еще частенько напоминал, что за все надо платить. Внезапно мне пришла в голову мысль, что за безграничные, или почти безграничные, возможности плата не может ограничиваться всего лишь некоторой скукой. Так чем же мне придется платить? И тут я осознал, что не знаю даже приблизительного ответа на этот вопрос.

Парадокс заключался в том, что, живя в мире, чье существование зависело практически полностью от деятельности селферов, я очень плохо представлял себе их жизнь и сущность их деяний. Нет, конечно, существовали горы материалов о селферах, учебники, статьи и монографии. Даже в школе был отдельный курс "Селферы и их роль в истории человечества". Но проблема заключалась в том, что человек, рождаясь в мире, каким бы этот мир ни был, воспринимает его совершенно естественным и единственно возможным вариантом мира. Большинство людей и умирает в этом искреннем убеждении.

Мое поколение родилось в мире, который более тысячи лет управлялся селферами. Селферы стали неотъемлемой частью жизни человечества, и частью наиболее постоянной. Они так же привычны и необходимы, как воздух, которым мы дышим. Но селферы и их жизнь так же далеки от обычных людей, как все еще далека от нас соседняя галактика. Для обычного человека вероятность оказаться Потенциалом ничтожна. Редчайшая мутация, фокус природы. Никто никогда не мечтает стать селфером, потому что от человека это никак не зависит. Поэтому изучение селферов и не является повальным увлечением человечества. Во всяком случае, я людей с таким хобби вообще никогда не встречал. Кроме того, я думаю, селферы и сами позаботились, чтобы народ ими не особо интересовался. Я обращал внимание на то, что материалы о селферах чрезвычайно легко доступны, но они так скучны, в такой научно-академической манере изложены… А если учесть, что в школе курс "Селферы и их роль в истории человечества" изучается во втором и третьем классах, когда у детей масса других актуальных проблем и разнообразных интересов… Так что взрослый человек обычно считает, что все о селферах он узнал еще в школе, а если даже он и попытается выяснить что-то дополнительно, то утонет в еще более занудных, чем школьный учебник, специфических, с графиками, таблицами и многоэтажными формулами, текстах. И я не был исключением.

И вот я столкнулся с суровой действительностью, – с редчайшим шансом стать селфером. Но чего мне это будет стоить? Хочу ли я быть селфером? И могу ли я отказаться? А знаю ли я, от чего отказываться? И можно ли, в принципе, отступить? Может, мой мозг продолжает изменяться независимо от моего желания? Оказалось, что у меня нет ответа ни на один из этих вопросов.

Применительно к науке я прекрасно понимал, что "знать" и "привыкнуть" – разные вещи. Но вот в жизни, как оказалось, я не задумывался о том, что к существованию селферов я просто привык, ничего, по сути, о них не зная. Вот, например, я услышал в разговоре Мелиссы с Сэмом, что Сэм спас человечество и Первых четырех селферов, но не понял, о чем шла речь. Я такого факта из курсов истории не помню. Может, и в официальную историю селферы вписали далеко не все? Или вписали не так, как было на самом деле? Надо постараться постепенно разобраться во всем. У меня главный источник информации о селферах – Мелисса, тем более что она – мой Ведущий. Но захочет ли она сказать мне правду, всю правду? Я же видел, что даже дочери и Сэму она сообщает далеко не все. Но другого варианта у меня просто нет.

Мелисса, наконец, завершила беседу с Сэмом Ричардсоном.

– Кофе мы с тобой так и не выпили. Все давно остыло, надо варить снова.

Мы вышли на веранду.

– Садись в кресло, я сейчас быстренько приготовлю, – сказала Мелисса и унесла кофеварку с остывшим кофе в помещение за открывшейся, как дверь, деревянной панелью в стене кабинета.

Я сел в массивное кресло, оказавшееся неожиданно мягким и очень глубоким.

Вскоре Мелисса принесла свежесваренный кофе, достала из маленького буфетика большие чашки и налила в них кофе. Она подвинула поближе ко мне массивный столик и поставила на него чашку. Я с удовольствием маленькими глотками пил обжигающий напиток. Кофе был замечательный, крепкий, ароматный, с каким-то незнакомым, но очень приятным привкусом. Когда я допил чашку, у меня слегка закружилась голова.

Мелисса тем временем выдвинула ящичек буфета, достала оттуда новую пачку сигарет и стала их распечатывать, отступив за угол дивана, стоящего напротив кресла, в котором я сидел. Тут я почувствовал очень слабое прохладное дуновение откуда-то сверху. Я успел слегка удивиться, что ветерок подул с потолка, а не из открытой двери веранды, после чего мне стало не до наблюдений за ветерком.

На меня внезапно обрушилось осознание того, что я люблю Мелиссу. Люблю ее больше всего на свете, люблю давно, люблю беспредельно. Я вдруг понял, что всю жизнь тщательно прятал эту любовь глубоко внутри своего существа, не решаясь признаться себе в этом чувстве. И вот сейчас я вспомнил, как ждал ее приездов в Академию, с каким замиранием сердца наблюдал за каждым ее движением, поворотом головы, взглядом. Как счастлив был, если ее взгляд останавливался на мне, когда она обходила строй курсантов. Как ревностно я следил за теми счастливчиками, которые удостаивались беседы с ней. А в школе, когда Мелисса-Ванесса читала нам лекции, я ловил каждое ее слово, не сводя с нее преданных детских глаз. После уроков я поджидал ее, чтобы поговорить с ней о чем угодно, лишь бы поговорить, провожал до флаера и стоял, задрав голову в небо, пока ее флаер не терялся в облаках. А каким страшным было мое горе, когда мы должны были уехать из Москвы, от мадам Ванессы! И вот сегодня я рядом с Мелиссой, смотрю на нее, говорю с ней! И теперь я буду рядом с ней всегда! Ничто не разлучит нас!

Мне хотелось дотронуться до нее, обнять ее, раствориться в ней. Горячая волна захлестнула мое сознание, стирая мысли. Из темной глубины моего существа рвались наружу древние инстинкты, требуя немедленных действий. Что-то незнакомое мне, сильное, непреодолимое, толкало меня вскочить, упасть на колени, броситься, ползти к ее ногам, схватить ее, сжать в объятиях, повалить, подмять, молиться ей… Сквозь красную пелену в глазах я смотрел на стоящую у стены Мелиссу, и она казалась мне одновременно и недостижимой богиней, и законной добычей. Ее силуэт дрожал и расплывался в моих глазах, превращался в образы всех женщин мира, в ЖЕНЩИНУ, желанную и доступную, просто надо встать, сделать шаг, протянуть руки, не сдерживать себя, утолить желание… Только одна мысль удерживала меня: НЕЛЬЗЯ. Я не знал, почему – нельзя. Я не хотел знать. Но настойчиво и тупо билось в висках: нельзя, нельзя, нельзя…