Марина Клингенберг - Возвращение в Дилан

Балиан и сам не знал, чего конкретно добивается. Ему нужно было дать выход нахлынувшей ярости, и он это сделал. Идти на попятный он не собирался и не раскаивался – чего уж тут, он даже никого не убил. Просто занял башню и получил замечательное место для раздумий о том, что ему делать дальше. Пройти через Врата Заката он не мог, ведь они заперты, поэтому мудрее всего было пока забыть об Этериоле. Это оказалось не так уж и сложно. Пыл сражения начисто стирал тоску и обиду, и Балиану удалось забыться в нем. В общем-то, только из-за этого он с такой скоростью мчался прочь от Врат, сокрушая все и вся на своем пути. Так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Сигфрида. Их недолгий разговор вызвал у Балиана столь сильную бурю чувств, что он, не медля, повел за собой недовольных людей против короля Галикарнаса.

Единственной заминкой стала Дианта. Балиан не представлял, что с ней делать – он не ожидал, что в башне кто-то окажется. Сторонников Сигфрида выкинули наружу и закрыли все входы и выходы. После этого Балиан, осмотрев территорию и отдав кое-какие приказания касательно охраны, поднялся на самый верх, объявив, что именно там будут его апартаменты. Каково же было его удивление, когда там обнаружилась напуганная шумом борьбы молодая женщина. Впрочем, увидев, кто оказался захватчиком, она мигом успокоилась.

Уставший Балиан ляпнул, чтобы она изволила освободить помещение. Дианта, внимательно посмотрев на него, невыразительным голосом сказала, что его рана нуждается в лечении, иначе дело может обернуться смертельным исходом. Она не станет помогать врагу, заявила Дианта, но ослушаться приказа не посмеет, все-таки, она заложница. Таким образом она намекнула, как получить ее помощь. Сначала Балиан удивился, но потом понял, почему Дианта руководствуется подобной логикой. Смесь гордости и жалости – ей было жаль его, она понимала, что он, несмотря на устроенный переполох, не имеет никаких жестоких намерений, кроме того, ему было всего шестнадцать. В довершение всего, она была осведомлена о том, что он страж Рассвета, прибывший из Этериола. Но броситься ему на помощь, когда он выступал захватчиком, статус и гордость ей не позволяли.

– Расскажи мне о Торгнире, – вдруг сказал Балиан неожиданно даже для себя.

Строго говоря, именно это и стало причиной бунта – по крайней мере, с его стороны. Сигфрид, вместо того чтобы позвать младшего брата, показал Балиану своего сына, после чего небрежно бросил, что тот, кого он ищет, давно умер.

Балиану хорошо помнилось, как Сигфрид обращался с братом, который стремился помогать ему во всем, не имея при этом никаких корыстных мыслей. Может быть, поэтому, услышав такой тон, без тени раскаяния или печали, Балиана охватило самое настоящее бешенство. Он почувствовал, как к глазам подступают злые слезы. Он ненавидел судьбу за то, что та посмела, помимо Розетты, забрать еще и его друга. Но куда больше он ненавидел Сигфрида за этот пренебрежительный тон.

– Что тебе рассказать? – спросила Дианта, выдержав паузу.

– Ну, как он… Как он погиб? Почему? Ты наверняка знаешь.

– Знаю. Но только по рассказам, я здесь не так давно.

– Рассказывай, – потребовал Балиан.

Дианта еще немного помолчала, смачивая чистые бинты в воде, но потом все-таки заговорила:

– Был бунт. Не такой, как сейчас. Короля Сигфрида в это время не было в Галикарнасе. Здесь правила его мать, королева Гертрора. Говорят, восстание было поднято именно против нее. Замок захватили, она пыталась сбежать…

– А Торгнир? – спросил Балиан. – Он тоже был там?

Дианта кивнула. Продолжать рассказ она явно не собиралась, и Балиан снова ее поторопил.

– Давай я продолжу после того, как закончу с твоей раной, – сказала она.

– Нет уж, продолжай сейчас! – не собирался ждать Балиан.

Дианта вздохнула.

– Королева Гертрора не могла не понять, что в целях восставших убить всех претендентов на престол – в первую очередь, конечно, ее. Но она понадеялась, что ее младший сын сможет отвлечь их внимание.

– В смысле? – не понял Балиан. – Торгнир же в сражениях немного… Ну, там же было много народу?

– Говорят, он намеревался бежать и привести людей. Но Гертрора запретила ему выходить из замка. Он не мог ослушаться ее приказа. И пока они расправлялись с ним, она сама попыталась сбежать.

Балиан резко сел. Раненая рука предательски заныла.

– Говорила же, – сказала Дианта, потянувшись, чтобы продолжить перевязку. Но Балиан вырвал руку.

– Ты хочешь сказать, – начал он срывающимся голосом, – что она специально отправила его умирать?

– Так говорят.

– То есть Торгнир погиб, – голос Балиана дрожал, но он не обращал на это внимания, – погиб, потому что его собственная мать использовала его как приманку?! – он в ярости вдарил кулаком по стеклу. По нему пробежала трещина, и сквозь нее тут же просочились капли воды.

– Его не вернуть, – сказала Дианта. – И, раз уж вы были близки, он бы наверняка не обрадовался, что из-за него ты повредил и вторую руку тоже. И так нельзя сказать, что она в порядке.

Она снова принялась за его рану. На этот раз Балиан не дернулся. Он старался притупить возникшие чувства. Дианта была права, если Торгнир мертв, его действительно не вернуть. Все, что он мог сделать теперь – это удостовериться, что все виновники этой грязной истории получили по заслугам.

– И что дальше?

– Король Сигфрид вернулся и освободил город, – сказала Дианта. – Торгнира нашли в замке. Один из восставших рассказал, что они набросились на него целой толпой. Это были доверенные лица короля, они хорошо его знали. Поэтому никто не ожидал, что Торгнир схватится за меч. Ему удалось убить и ранить много людей, прежде чем он умер.

– И что Сигфрид? – Балиан сжал кулаки.

– Ты зря думаешь, что ему все равно. Если ты не заметил, он назвал своего сына Торгниром. Он объявил своего брата героем. Все в стране знают и помнят о нем. Я оказалась в Галикарнасе много позже этого, но, как видишь, даже я все это знаю.

Балиан почувствовал в горле ком. Он хорошо помнил, в какую бесконтрольную панику впадал Торгнир, когда против него выступало больше, чем два человека. Страшно было даже представить, что он испытал, когда на него набросилось столько людей. И все же он смог дать достойный отпор.

Да, Торгнир и впрямь был героем. Но все равно все это казалось ужасно несправедливым. Этого просто не должно было произойти.

– А что с этими… восставшими? – выдавил из себя Балиан, смутно надеясь, что кое-кто еще жив и он сможет отыскать их.

– Разумеется, их всех казнили, – Дианта даже несколько удивилась такому вопросу.

– Значит, ты думаешь, что Сигфриду не все равно.

– Конечно, не все равно, – сказала Дианта. – Когда он узнал обо всем этом, то заточил в темницу свою собственную мать. Некоторые упрекали его за это, но он сказал, что она должна получить по заслугам.