Петр Воробьев - Набла квадрат

— Жрать, — Горм, проведя по волосам шипами попавшегося ему под руку строгого ошейника, вплыл головой в висевший в воздухе рогатый обруч и зашвырнул ошейник вглубь шахты.

— А узнать, где мы, ты не хочешь?

— Ты не знаешь, где, а я хочу жрать.

Из шахты выполз робот со связкой яблок на веревочках, рыбиной и куском хобота в серебряной фольге. Горм взял рыбину, понюхал, бросил в шахту, и, буркнув Фенриру: «Говори!», сорвал с хобота фольгу, запихнул ее в рот и с металлическим чавканьем стал пожирать хобот. Висевшее около пульта кресло притянулось к полу и поехало к Горму, растопырив захваты.

— Новости скверные, — Фенрир прибавил громкость, чтобы перекрыть звук еды. — Через полгода после того, как я втянул тебя в трюм, пришло сообщение, переданное в радиодиапазоне с одного из обломков звездолета.

Вспомогательный процессор системы внешнего обзора, цепи которого в последние мгновения существования звездолета были перестроены центральным мозгом, непрерывно транслировал вот это.

Сквозь потрескивания монотонный бесполый голос произнес: «Звездолет Ульвкелль разрушен лучевой атакой при сшивании пространства. Для накачки луча использован взрыв Сверхновой. Возможно, уцелели части грузового отсека. Прощайте. Передаю координаты.» Зазвучал булькающий писк цифровой передачи.

— Кром, какая кислятина, — Горм с перекошенным от удовольствия лицом оторвал от связки следующее яблоко.

— Еще через полгода села батарея, и я отключился. Потом мы воткнулись в пылевое облако около этой звезды, и я закинул в нее энергозонд.

— Хорош бы я был, если бы послушал тебя и оставил его в замке! — Горм смачно рыгнул и, освободив ноги и пояс от захватов, подвсплыл над креслом. — Говорил — пригодится! Да, так с чего накрылся звездолет?

— Попробуй не накройся от такой плюхи. Выход из ручки — идеальный момент для лучевого удара. Силовое поле отключено, а кривизна метрики сама тянет к звездолету все излучение, не увернешься.

— А Сверхновая?

— А что еще использовать? Прикинь, сколько энергии пойдет на распыл доброго звездолета с бронеплитами в девять локтей?

— Ну что… КПД лазера, ни оптического, ни ультрафиолетового, ни рентгеновского не выше одной шестой… Телесный угол, в котором они могли собрать энергию, тоже вряд ли больше единицы на дюжину… Порядок не совпадает!

— Ты даже не спросил, на каком расстоянии была звезда — хорош расчет! На самом деле, если действительно прикинуть, выйдет довольно похоже. Лучше скажи, может такой лазер возникнуть от природных причин?

— Да нет вроде. Потом, не помню, при тебе это было, когда мы охотились на батареегрызов с Ку Руи?

— На кого?

— Значит, тебя не было. Так вот. Ку Руи рассказывал о своем полете во шаровое скопление во второй спирали справа вниз налево от Малой Собаки. Он нашел там пять разграбленных планет. Добыча гафниевой руды открытым способом, отвалы и все такое. А вскрытие рудоносных пластов — атомными взрывами. А еще он встречал там Гморка, и Гморк рассказал, что видел чей-то фотонный корабль, аккуратно разделанный надвое. Гморк, естественно, на него полез, а в его собственную банку кто-то влепил атомную ракету. Он успел перехватить управление и вернуть ее откуда пришла. Пришла же она с автоматической станции, спрятанной у фотосферы коричневого карлика. По словам Гморка, эта станция шарахнула так, что карлик из коричневого стал красным. Кстати сказать, после того разговора с Ку Руи Гморк снова полез на фотонный звездолет.

— И что он там нашел?

— Вероятно, много интересного, поскольку не вернулся. А когда я летал читать лекцию на Новый Энгульсей, мне рассказали, что у них в округе пропало одиннадцать кораблей, считая один межпланетный. На Илгайрех катер с Гайрех выловил в верхних слоях атмосферы спутник-шпион и пошел на сигнал, посланный им кораблю-матке. В итоге у Илгайрех прибавилось еще одно кольцо.

— Ну, об этом я тебе и рассказал. А в наших информационных сетях были свои слухи. Про обрастание ты слышал?

— Ы?

— Ну, знаешь, деревянные суда от долгого плавания обрастали водорослями, теряли скорость и прирастали к дну.

— Про это обрастание я тебе и рассказал.

— А я о другом. У кораблей на окраинах исследованной нами части галактики падало быстродействие. Паразитный код внедрялся в процессоры, забивал память, и корабль не мог лететь. Спасала только перезагрузка с жесткого носителя.

— Судно при обрастании тоже вытягивали шпилями на берег и кренговали.

Забыл сказать, одна из планет, где водился гафний, была обитаемой. Ку Руи видел на ее спутнике примитивный космопорт. Эти ублюдки, верно, и нас отоварили.

— Но однако! Метрополия — это все-таки не Новый Энгульсей!

— Так и Сверхновая покруче средней атомной бомбы. Помнишь, я злой вернулся с последнего тинга? Ты не слушал трансляции?

— Не слушал, потому что ты, когда улетал на тинг, своротил с башни антенну.

— Да ну! А что ж ты тогда не сказал?

— Я сказал, а ты, мол, «молчи, волчина позорный, не до антенны». У тебя редкий дар запутывать беседу! Что же было на тинге?

— У самого у тебя дар!

— Ладно, успокойся, нет у тебя дара никакого ни к чему.

— То-то же. Что ты сказал?

— Или было что на тинге?

— Кром, этот урод совсем задурил меня!

— Замнем. Рассказывай про тинг.

— Ох, ядрена мышь! Ты злоупотребляешь моей добротой. Еще мяса.

— Разморожу.

— Пока рассказываю. Я рассказал про случаи на Энгульсее и другие. Я говорил, что мы вот-вот столкнемся с цивилизацией, сравнимой с нашей по мощи и открыто враждебной. Я предложил развернуть боевое патрулирование в подвластных нам частях Галактики, сократить периферийные пассажирские и туристические рейсы и так далее. Меня провалили, да еще и посмеялись.

У нас бытовала теория, что на космический уровень выходят только цивилизации демократические и миролюбивые, потому что тоталитарные и агрессивные режимы, дескать, сами себя истребляют. Где мясо-то? Я всегда в этом сомневался. Мы встречали много планет, где правят объединенные демократические правительства. Часто их цивилизации были намного старше нашей, но нигде мы не встретили ничего похожего на мало-мальскую космическую экспансию. Межпланетные перелеты, в лучшем случае экспедиции к ближайшим соседним звездам. И ясно, почему.

Планеты, на которых установилась так называемая демократия, всегда рано или поздно свертывают космические программы, самоизолируются и через определенный срок угасают. Мертвых или еле живых цивилизаций много больше, чем развивающихся. Цель, которая ставится перед собой любым якобы народным правительством — обеспечить сытое и по возможности не обремененное мыслями существование наибольшему количеству аборигенов, чтобы быть переизбранным на следующих выборах. Опора на толпу неизбежно влечет за собой снижение умственного уровня власти. При возникновении малейших трудностей в экономике под сокращение идут научные и космические программы, в ненужности которых уверен обыватель. Проблема роста населения решается контролем над рождаемостью и производством искусственной пищи. Средства информации ублажают вместо того, чтобы просвещать, или затевают бесплодные дискуссии, отупляющие массовое сознание. Фальшивая еда и варварски гуманная медицина пополняют ряды уродов, делая неизбежным генетический упадок. Итог может быть разным. Самый благоприятный исход — цивилизация, с каждым поколением добивающаяся все более высокого жизненного уровня и медленно сходящая на нет вследствие успехов в демографической политике. Подозреваю, что этот удел грозил и Метрополии. Чаще — повальные эпидемии, голод, крах биосферы, лихорадочные попытки освоить другие планеты, проваливающиеся из-за недостатка технических средств, и новое варварство среди свалок забытых предков. Самый крутой вариант — войны за менее разграбленные земли, за еду и топливо и под конец самоуничтожение, предписанное теорией только тоталитарным режимам. — Горм вырвал у робота кусок мяса величиной с кулак и целиком засунул себе в рот. Пользуясь паузой, Фенрир вставил: — Все так, согласен. Но как же Метрополия? Спустя некоторый срок голос Горма пробился сквозь проеденную мясную преграду и сначала неясно, а затем все отчетливее ответил: — У каждой цивилизации есть и особенности. У нашего народа тяга к новым странам и новым ощущениям оказалась сильнее, чем тяга к набитому