Петр Воробьев - Набла квадрат

Из музыкальной и видеоколлекции, скопившейся на борту, лучше всего выдержали превратности судьбы разовые оптические диски и шнурки. Фенрир пару раз проецировал на стены наиболее страшные исторические видеошнурки.

После просмотров на Горма снисходило мрачное одушевление, в котором он попеременно переклеивал манипуляторы, гонял тестовые программы, проверяя процессоры роботов, точил топоры и вел нравоучительные разговоры о былом величии Метрополии.

Когда раскопки в отсеках близились к концу, Горм нашел в торце шахты, рядом с реактором, термостат с двумя своими лучшими собаками — Мидиром и Фуамнах. Как ни старался, он никак не мог вспомнить, зачем потащил собак с собой. Фенрир тоже не прояснил вопрос, поскольку во время погрузки был отключен от своей периферии и проверялся на пресловутом тестере замка Коннахт. Откуда взялись собаки? Горм надеялся понять это из записей в своей записной книжке, но книжка лежала на штатном месте — в прозрачном кармане на стене шахты, и поэтому не нашлась. Так или иначе, Горм в очередной раз мог хвалить себя за запасливость, чем и занимался с трогательным усердием.

Четвертая планета была меньше Альдейгьи или Драйгена на треть. Ее окружала атмосфера, в которой, кроме азота и небольшой доли свободного кислорода, зачем-то водились фенолы, угарный газ и углекислота.

— Маразм крепчал, — сказал Горм, цинично ковыряя в носу гарпуном. — Кислородная, можно сказать, атмосфера, а не продохнешь. И хавать внизу небось нечего.

— Насчет хавать. Когда кончатся консервы, можно будет выращивать культуру собачьих клеток.

— А если захочется турьей ноги, печенной на угольях, с диким луком?

— Пусть хочется. Если под покровом этих презренных газов кто-то и зовется турами… — Фенрир показал маленький мультфильм, визуализировавший его догадки.

— Слизь смыть, волос сбрить, рога отодрать, чешую сорвать — и на пирожки, в каждый — по девять штук, — Горм метнул гарпуном в принайтованного к стеллажу у входа в шахту полусобранного охранного робота. Робот поймал гарпун и снова замер. Ладно, что это мы все о жратве. Выходи на низкую полярную орбиту — будем искать посадочную площадку. Озера здесь есть?

— Не вижу. Можно садиться на внутреннее море — тем более оно дохленькое.

— И с дохлой рыбой, похоже.

За время беседы планета выросла так, что ее диск занимал всю ширину полосы смотровых окон. Горм поставил на место заранее смазанную клеем крышку трансмиссии ходового механизма охранника, сгреб в мешок с затягивавшейся ремнем горловиной кучку лишних деталей и плюхнулся в кресло.

Его туловище и ноги обхватили колбасы захватов, цилиндры подвески, зашипев, развернули кресло в осевой плоскости Фенрира. Одновременно начало меняться направление ускорения. Наконец, коррекция закончилась. Наступила невесомость. Избавившись от захватов, Горм поплыл во вторую каюту жилого отсека смотреть, как отмерзают собаки. Фенрир без особого энтузиазма прикинул параметры орбиты и принялся разглядывать планету.

«Море, дюны. Что блестит? Соль. В море не впадает ни одной реки, и оно пересыхает. Климат скверный. Похоже, всего две конвекционных ячейки в атмосфере. Плато. Песок. Много углерода в чистом виде, поэтому плато так плохо отражает свет. Получается, что песок выпачкан сажей. Канава. Русло.

Опять сажа. Органика. Не лес, скорее заросшая пустошь. Дюны. Океан. Мелкий, но грязный. Хлорофилл. Водоросли. Остров. Это что?»

— Горм, смотри-ка!

В воздухе перед Гормом возник обрывистый берег с полоской пляжа. Картинка была довольно отчетливой, просматривались даже гребни отдельных волн и скрюченные кустики у подножия скал, чуть поодаль от воды. На фоне светло-серой осыпи какой-то осадочной породы выделялся кое-где еще прикрытый лохмотьями обшивки скелет огромного сооружения или аппарата.

Присмотревшись, Горм разглядел, что ближайшие к осыпи утесы опутаны сплетением покореженных и порванных трубок и профилей. И над обрывом, и внизу, у воды, валялись куски механизмов и листы с неровными краями.

Горм сразу вспомнил легенду о планете — кладбище звездолетов. Некогда злая воля Тилле из Раталара и Иорра из Вендилло, пережившая и их самих, и их усобицу, приманивала корабли к Кровавому Могильному Холму и сводила экипажи с ума, перехватывая контроль над мыслительными процессами и разыгрывая в мозгах бьющихся в беспамятстве путешествеников сражения за господство над некогда изобильной планетой. Горму эта рассказка всегда казалась чересчур красивой, чтобы походить на правду, но отчеты Турира Собаки, полулегендарного космопроходца с Драйгeна, хранили цветные фотографии сотен кораблей, медленно превращавшихся в труху среди галечных гряд на дне выгоревших морей. И потом — что заставило Турира расколоть планету на части ударом пакета протиометеориитных торпед и почему трое из его экипажа умерли по пути на Драйген?

— Паршивое место, — сказал Фенрир. — Я бы не стал здесь садиться.

— Почему?

— Один уже садился — вона как накрылся, — Фенрир обвел развалину в окне жирной багровой линией.

— По-моему, это не звездолет, а скорее химзавод.

— На пустой планете?

— И очень просто. Там, — Горм махнул в сторону руины отверткой, — взорвалась линия противозачаточых средств, началось перенаселение, эпидемии, в общем, все умерли.

— А города, дороги и так далее?

— Разрушены аборигенами в предсмертном припадке патологического бешенства.

— Верю! — Фенрир показал Горму новую картинку.

— Ни фига не вижу, — гордо заявил Горм.

— Сейчас, подкручу диапазон.

Под песчаными холмами проступили угловатые контуры, сливавшиеся в довольно убедительный план населенного пункта.