Александр Лидин - Проводник

Еще одно мое воспоминание связано с миром Орти.

Тогот по просьбе Орти передал мне письмо.

– Орти просил, чтобы ты отнес его по этому адресу.

—..?

– Это письмо матери к дочери.

– Дочери?

– Ей сейчас уже за восемьдесят.

Я вспомнил свой визит к «обиженной» мною старушке и покачал головой.

– Я не пойду. Отправлю по почте.

– Орти тебя очень просил.

Я на мгновение приоткрыл незапечатанный конверт.

Дорогая Ниночка,

ты, наверное, считаешь меня мертвой, но это не так. Не знаю, как сложилась твоя жизнь, но у меня все хорошо. Я столько лет не писала тебе, потому… ну, в общем это сложно объяснить, скажу лишь, что если бы мы встретились, ты бы меня не узнала. Я теперь, пожалуй выгляжу много моложе тебя, но все это вздор… Слишком сложно и долго объяснять, как так все получилось.

Я проследила всю твою жизнь и рада, что ты выстояла и не сломалась ни тогда в тридцатые, ни потом… Прости, за то, что не могла раньше написать тебе, подать весточку…

Я не стал дальше читать.

– Почему я должен это делать? – поинтересовался я.

– Орти обещал доставить письмо. Это – одно из условий контракта.

– Хорошо… Кто сейчас эта Ниночка??

– Мать одного из депутатов, персональный пенсионер и прочее.

– И…

– Сходишь, с тебя не убудет.

– Не пойму я тебя, Тогот, – взвился я. – То ты напрочь отказываешься помогать мне в делах Орти, то, наоборот…

– Как хочешь, так и понимай, – фыркнул покемон. – Но учти, визит этот не из легких будет. Вот тебе пропуск что-ли.

И он протянул мне золотую цепочку со странным амулетом. Полукруг внутрь которого вписан витой узор….

Тогот оказался прав. Встретиться с Ниной Андреевной оказалось очень сложно. Мне нужно было передать письмо из рук в руки, в случае чего, по мере сил ответить на ее вопросы.

Нину Андреевну охраняли круглые сутки. Мне даже близко не давали подойти к их квартире. Дважды я посылал ей открытки с предложением встретиться и дважды не получал никакого ответа. В конце концов, мне это надоело. Если меня не хотят выслушать добровольно, я вручу письмо насильно.

В один из осенних вечеров, я пробрался в парадную, где жила старушка. Обмануть тупого охранника и консьержку было легче легкого. Им показалось, что мимо прошелестел легкий ветерок. С помощью заклятия я легко открыл дверь ее квартиры. Огромная, как и моя, она была переполнена народом. Тут жил депутат с семьей, и его старуха-мать. Никем не замеченный я тенью проскользнул в комнату старухи. Хозяйка лежала на широкой кровати. Впалые щеки, болезненный вид.

– Рак , – констатировал Тогот.

– Здравствуйте, Нина Андреевна, – обратился я к женщине, предварительно сотворив заклятие тишины . Теперь те, кто находились снаружи, не могли слышать, что происходит внутри.

– Кто вы? – с трудом повернула голову старуха. – Я никого не жду. Меня не предупреждали, что вы придете.

– Я явился без приглашения, – сознался я. – Хочу поговорить о вашей матери.

Пальцы женщины метнулись к кнопке, и, прежде чем я успел ее остановить, раздался призывный, требовательный звонок.

Еще одно заклятие, и дверь в комнату оказалась запертой.

– Убирайтесь! Вы – один из этих подонков-журналистов! Вам все мало и мало! Вы уже не раз смешивали имя моей семьи с грязью, а сейчас, когда Алеша стал депутатом…

– Успокойтесь, – я осторожно присел на край кровати. – Я не журналист. Взгляните на это, – и я выудил из кармана цепочку со странным брелком.

Старуха поджала губы, но, увидев в руках у меня цепочку, приподнялась на подушках. Старческими, скрюченными пальцами она сжала брелок, поднесла к глазам, словно не могла поверить, потом потянулась к шее и из-под воротника ночнушки выудила брелок очень похожий на тот, что я ей вручил.

Тем временем за дверью забегали. Кто-то начал яростно дергать ручку, стучать в дверь.

– Мама! Как вы? Зачем вы заперлись? Что происходит?

Дрожащими пальцами старуха совместила два брелка, со щелчком они соединились воедино, образовав круг с английской буквой «N» в середине.

– Откуда это у вас?

Вместо ответа я покосился на дверь, дрожащую от ударов. Мое заклинание было очень слабым, долго дверь не выстоит.

– У меня все в порядке! – громко и очень отчетливо произнесла старуха. – У меня гость.

– Какой гость? – раздался удивленный мужской голос. – К нам никто не приходил.

– Он хочет рассказать о твоей бабушке…

– О бабушке? Гребанный журналист!

– Я принес от нее письмо, – я вынул незапечатанный конверт из внутреннего кармана плаща.

– Я хочу, чтобы мой сын присутствовал.

– Хорошо, но только он один.

Старухи кивнула, я щелкнул пальцами, и дверь в комнату открылось. Тут же разом ввалилось четверо здоровенных амбалов.

– Мы договаривались, только он один.

Старуха махнула рукой, и трое телохранителей удалилось. Остался один – сыночек. Круглолицый, нос картошкой – таких считают за своих и любят в народе.

– Итак?

Я протянул старухе письмо. Та нетерпеливо раскрыла конверт.

– Почерк… Ее почерк.

Депутат подступил ко мне.

– Как вы оказались в нашей квартире?

Я смерил его презрительным взглядом. Каким же должен быть народ, чтобы выбирать таких избранников? Впрочем, он их и не выбирал, скорее всего, все решили деньги.

– Зашел.

– Как вы попали в квартиру?

– Я же не спрашиваю вас, как вы стали депутатом…

– Скажи ему про березовую рощу, ОГТ и Хасана, – Тогот был тут как тут.

– … и я не стану упоминать ни про березовую рощу, ни про ОГТ, а уж о Хасане я слова не скажу, – я понятие не имел ни о первом, ни о втором, ни о третьем, но надо было видеть реакцию депутата. Он отшатнулся, как будто получил оплеуху. Разом сник. Только что передо мной был владыка мира, а теперь – раздавленный слизняк.

– Откуда вы знаете? Ведь не было никаких свидетелей? Вы пришли сюда меня шантажировать?

Я покачал головой.

– Я пришел передать письмо от твоей бабушки, и просто указал тебе твое место, – ах, как мне хотелось добавить что его место, по моему мнению, у параши, но я выполнял поручение Орти, и все это меня, по большому счету, не касалось.

– Откуда у вас это письмо? – дочитав до конца спросила старуха.

– Мне передал его один друг, – уклончиво ответил я.

– У меня нет сомнения, что писала моя мать, там поминаются многие факты которые знали только я и она, но… Но этого не может быть. Судя по дате, письмо написали месяц назад.

– Наверное, – я пожал плечами. – Я не читал до конца.

– Но ведь этого не может быть, – продолжала старуха. – В любом случае моя мать должна была давно умереть. Это – невозможно. Ей сейчас должно быть больше ста лет.

– Меньше сорока, должен вас уверить…