Гордон Диксон - Пограничник (The Outposter)

Марк пристально посмотрел на Лилли.

— Что ж, придерживайся его, — сказал он. — Посоображай еще на этот счет и посмотришь, не придет ли тебе на ум какое-либо четкое объяснение.

Одно из правил, которому я научился у Уилкеса Даниэльсона — он был моим наставником в Земля-сити, — гласило, что впечатления образованного наблюдателя, как правило, гораздо ближе к правде, чем предположения какого-либо неуча. Опытный наблюдатель накапливает всякого рода незаметные сигналы из наблюдаемой им ситуации, даже не замечая этого сознательно, говорил Уилкес. Я постоянно убеждаюсь, что он прав.

Марк поднялся на ноги.

— Ты не мог бы чуть задержаться? — спросила она.

— Слишком много еще надо сделать, — сказал он. — Нам нужно выполнить недельную работу за пару дней, и мне необходимо держать ситуацию под полным контролем, когда все будет выполнено.

Он вышел.

Он не преувеличил объем работы, которую предстояло выполнить, и, как оказалось, она была завершена лишь на пятнадцать минут раньше времени, к которому ее необходимо было завершить.

Итак, примерно через шестьдесят часов он сидел, расслабившись, в своем кресле, в неосвещенной Резиденции, любуясь зарей, неторопливо раскрашивающей небо над елями, привезенными с Земли, через высокое окно Резиденции. И тут неожиданно появилась Улла Шовелл. При звуке шагов он поднял голову, все тело его как бы онемело от усталости, но разум по-прежнему оставался ясен в своей характерной, ненормальной, почти надрывной чистоте, которая обычно предшествует физическому обмороку. Он увидел ее — она стояла у стола, белое платье обтягивало молодое тело, которое, казалось, парило само по себе, в туманной, сумрачной комнате.

— Мне сказали, что ты собрался прилечь, — «пропела» она. — И поэтому я направилась было в твою комнату. Тебя там не оказалось, и я предположила, что ты где-то задержался.

— Я сказал, что собираюсь прилечь только для того, чтобы они все замолчали, — ответил он и махнул рукой на кресло, стоявшее рядом со столом:

— Садись.

Он устало потянулся к клавише света на столе.

— Пусть останется сумрак, — то ли попросила, то ли подсказала она. В полутьме так тихо и мирно…

Он кивнул, убрал руку с выключателя и расслабленно положил руку на свое колено.

— Почему ты не ляжешь спать? — спросила она.

— Я все еще не готов спать, — ответил он. — Слишком многое надо сделать.

— У тебя всегда найдется достаточно дел, которые требуется выполнить немедленно, — резонно заметила она.

— Да.

Сейчас он слишком устал, чтобы спросить ее, зачем она явилась, разыскала его. Он просто сидел и ждал. Что оказалось ошибкой. Чем дольше они сидели рядом в этих сумерках, тем отчетливее он чувствовал ее физическое присутствие всего в нескольких шагах от себя, приятно волнующий холодок начал покалывать в груди Марка, пробиваясь даже сквозь полное изнеможение. Что необычного в этой девушке, в самом факте ее существования? И что заставляет его подвергать сомнению все, чему он себя посвятил, что он должен сделать и совершить? Почему? Его разум, обычно совершенно холодно расправлявшийся с возникающими вопросами, сейчас, казалось, старался уклониться и избежать вопроса. А еще сильнее старался уйти от ответа. Но он приказал себе смотреть в лицо этому вопросу, он приказал себе понять — почему его так сильно тянуло к ней — как к девушке, как к женщине, и что произойдет, позволь он себе естественную манеру поведения. Тут присутствовало нечто гораздо большее. Что-то во всем ее облике неумолимо доказывало, что во все его долгосрочное планирование закралась ошибка…

Он с усилием оторвался от мыслей, текущих в этом направлении. Не было никакого смысла в том, чтобы сидеть здесь и молчаливо позволять гипнотизировать себя одним лишь ее присутствием. Он заставил себя прервать эту тишину, громко произнеся вслух:

— Ну? Так что привело тебя сюда?

— Я сказала папочке, что собиралась посетить станцию Абруцци, чтобы повидать Джарла, — ответила она. — Я даже сказала ему, что, быть может, подумаю о том, чтобы выйти за него замуж.

— Выйти за него! — Эта мысль резко выдернула Марка из его усталости и созерцательного состояния. Как ледяная рука, неожиданно сжавшая его внутренности и его мысли.

— А почему бы и нет? Это ведь можно устроить, не так ли? — спросила она. — Как исполняющий обязанности руководителя станции, ты вправе провести церемонию бракосочетания колонистов, не так ли?

— Я бы не хотел заниматься этим, — сказал он.

— Ты бы не хотел? Но почему?

Марк вновь взял мысли под строгий контроль.

— Я не только устроитель церемонии, я должен одобрить такой брак, пояснил он. — Но я не одобряю ваш брак с Джарлом. Мне он нужен здесь.

— А если я предложу что-нибудь в виде компенсации? — спросила она. Он пытался разглядеть в сумерках выражение ее лица, надеясь разобраться в смысле ее предложения. — Кредитами, старыми флотскими кораблями, оборудованием — чем угодно.

— На данный момент мы не нуждаемся так остро во всех этих предметах, — ответил Марк. — Теперь мы взобрались на уровень, где нам больше всего необходимо выжить, выбрав свой собственный путь, как колония, с тем багажом, который мы уже имеем. И для этого нам нужен Джарл.

— Но ты не потеряешь при этом Джарла. Наоборот, ты получишь еще и меня.

— Ты мне не нужна, — я хотел сказать, что ты мне не нужна здесь как лишний колонист, — хрипло ответил Марк. — Если на то пошло, ты не сможешь прижиться.

— А вот это мы еще посмотрим, — возразила она. — У меня есть разрешение от Флота бывать здесь столько раз, сколько мне того захочется.

Посмотрим месяца через два-три, смогла ли я прижиться или нет.

Неожиданно ему показалось, что она прижала его к стене.

— К тому же, — снова заговорил он, — ты не хочешь выйти замуж за Джарла. — Эти слова вырвались у него до некоторой степени сердито, удивив его самого. Каким-то образом ей все же удалось спровоцировать его высказать накопившееся в душе. — Ты просто убедила себя в том, что хочешь выйти за него замуж. Только для того, чтобы успокоить свою совесть. У большинства аристократов из Земля-сити совесть давно атрофировалась, но у тебя она есть, и ты думаешь, что сможешь утешить ее тем, что попытаешься что-то сделать для Джарла Рэккала, словно он какая-то специфическая жертва ситуации. Однако он вовсе не жертва. В его участии в лотерее ничуть не больше трагедии, чем в участии любого другого колониста. Самое лучшее из того, что ты можешь сделать, так это прекратить игры, вернуться назад на Землю и побыстрее забыть о Колониях. Выкинуть все это из головы, как поступили твои друзья, оставшиеся дома.

Он замолчал. Усилие, которое потребовалось ему на то, чтобы произнести эти слова, заставило его напряженно выпрямиться в кресле.