Селия Фридман - Рожденные в завоеваниях

Но Азеа гордилась своими дипломатическими умениями и имела многолетний опыт покорения тысяч заселенных планет. Вскоре стало очевидно, чего ожидают дерлетанцы, и совершенно ясно, что только сумасшедший выполнит их требования.

Империя стала искать подходящих людей, и наконец отыскала спортсменов, готовых принять такой вызов. Дерлет отклонил их кандидатуры. Это не игра, настаивали они; тот человек, которого они примут, должен быть личностью, лидером, а не тренированным до исключительной выносливости ишаком. Как иначе понять, что азеанская раса достойна такого внимания?

Надлежащие выводы сделал последний покинувший Дерлет посол. Он отметил упрямство первобытных народов и их нежелание принять главенство Империи и добавил, что азеанцы будут глупцами, устанавливая с дерлетанцами дипломатические отношения.

Директор дипломатической службы стал искать кандидатуры в других местах.

Кто готов терпеть холод и скуку, а также плотоядных чужеродных существ, только ради долга перед Империей? Учитывая, что такие люди уже присоединились к рядам азеанских дипломатов, вер Иште не был преисполнен оптимизма. Но продолжал поиски и наконец нашел добровольца, молодую женщину, внешне не похожую на азеанку, но тем не менее, вопреки всем традициям, принятую в Азеанскую Академию Воинского Искусства.

Она выразила готовность поехать — а это и было нужно. Хотя на вид женщина казалась слабой, ее достижения свидетельствовали об исключительной выносливости и яростной натуре, готовой участвовать в соревнованиях. Ее специально готовили, как и всех обучающихся по командной программе, адаптироваться к любым планетарным условиям и хорошо функционировать в первобытных мирах. Дерлет определенно потребует проявить оба этих навыка, и в полной мере.

В ответ женщина просила временный дипломатический статус, с правом говорить то имени императора. Вер Иште пожал плечами и подготовил соответствующие документы. Совет Правосудия предъявил официальный протест, но директор дипломатической службы тут же убрал его в дальнюю папку — навсегда. Это был его департамент и единственным человеком, кто в данном случае мог ему приказывать, была директор Звездного Контроля, а в редких случаях — и сам император.

Таким образом молодая женщина получила титул временного посла и столь желанное для нее звание — «императорский». Она быстро расположила к себе дерлетанцев, несмотря на то, что находилась в патриархальном обществе, причем она им так понравилась, что они удерживали ее тридцать дней, пока на равнинах стояла самая плохая погода.

Женщине дали неограниченное количество херсу, она выбрала двадцать. Ей предалагали неограниченное количество провизии, вместо этого она решила наполнить сани приспособлениями для охоты на местную дичь, понимая, что любая попытка взять с собой провизию на полгода для себя и животных бесполезна. Женщина впрягла животных в сани в порядке, которому научилась на планете Луус Пять, тоже покрытой льдом, и когда дерлетанцы спросили, объяснила им, почему такое построение наиболее эффективно во время перехода через льды. Они и согласились и не согласились с этим, жизнь покажет: если женщина переберется через ледяные равнины до того, как наступит зима и дышать там станет невыносимо, а то и смертельно, или потерпит поражение и умрет.

Путешественница стартовала с восточной возвышенности. У нее были своеобразные отношения с Империей, в которой многие надеялись на ее гибель, и не меньшее количество людей молилось об успехе женщины.

Анжа лиу собиралась покорить дерлетанскую пустошь и собиралась сделать это, как покоряла другие территории — слившись с ними. Когда ей недоставало еды, она охотилась, когда уставала от путешествия, то разбивала временный лагерь и ждала, пока не появится охота снова продолжать путь. Многое не давалось так уж легко: дичь попадалась редко, хорошо пряталась и была опасна; останавливаться и отдыхать целый день могло оказаться смертельным на холоде, способном так убаюкать путника ложным теплом, что он заснет Долгим Сном — так аборигены называли смерть. Но было бы глупо гнать вперед на одной и той же скорости половину дерлетанского года. Целеустремленность какое-то время может заменять выносливость, но за такой долгий промежуток времени даже воля выдыхалась. Вместо этого Анжа чутко улавливала свое состояние, быстро передвигалась, когда могла, и отдыхала, когда требовалось. Ее советники в Академии одобрили этот подход после того, как поняли, что самым худшим врагом на пути будет не холод, а скука.

Проходил день за днем, всегда одинаково, лишь иногда сквозь серый кокон облаков проникал лучик света. Светло-серый переходил в темно-серый и черный, по мере прохождения дневного цикла Дерлета. Иногда Анжа мечтала о смерти и смерть манила теплом и звала. В такие ночи Анжа заставляла себя проснуться и занималась какой-то мелкой, но успокаивающей работой, например, чистила оружие, или чинила меховую одежду.

Она осталась наедине со своими мыслями, а такого не случалось ни разу за двадцать лет.

«Это все, что нужно, — говорила она себе. — Мне дали временный императорский статус и я сослужу Империи службу, которую не смог и не сможет сослужить никто другой. Прецедент — вот что имеет значение. Люди, которым я служу, не забудут, хотя Совет Правосудия и хотел бы этого».

В долгие, бесконечно серые дни Анжа не спрашивала себя, счастлива ли она и даже удовлетворена ли своей нынешней судьбой. Она научилась никогда не заходить так глубоко, чтобы не натолкнуться на боль, после стольких лет все еще тревожившей ее.

«Да, я сослужу Империи службу, — повторяла про себя женщина. — Я хочу стать в ряды вооруженных сил. Это цель моего существования. Я не стану гадать, что будет дальше».

Ее сны говорили о другом, однообразная обыденность и неизменность серых долин стала как бы холстом для ее внутреннего видения. Просыпаясь на утро женщина видела вокруг себя только лед, и лежала, окутанная сюрреалистическими образами, которые штурмовали ее сонный разум обрывками столь долго подавляемых страстей. Она испытывала острую необходимость удовлетворить эти желания, они не могли долее находиться внутри нее. Это были человеческие желания, но они считались неприемлемыми, и Анжа жестоко, но по необходимости отказывала им в удовлетворении. Азеа не жаждала крови, поэтому Анже придется держать в узде свою жажду мщения. Азеа не нуждалась в острых ощущениях, поэтому Анже придется направить свою сексуальную энергию в другое русло. «Я — азеанка», — повторяла она и заставляла себя соответствовать этому шаблону, несмотря на цену, что требовало за это у нее разрываемое мечтами сознание. Придет время, когда Анжа сможет делать то, что хочет. Но это время пока не пришло, и поэтому сны и грезы оставались ее единственным выходом в мире, где умеренность определяла национальность.