Селия Фридман - Рожденные в завоеваниях

Тем не менее даже эти видения стали слабеть, в конце концов сдаваясь вечной серости, которая была душой Дерлета. Пришел день, когда Анжа отчаянно пыталась вспомнить хотя бы кошмарные образы, привнести больше разнообразия, если не в собственный мир, то в свои мысли. Но сны, как и все остальное, тонули в вечной серости, и их образы терялись в скуке Дерлета, что довлела все больше и больше.

Анжа получила обморожение, но не очень сильное, и это не мешало ее продвижению вперед. Азеа способна восстановить все, что отомрет в холоде, при условии, что посол выживет и доберется назад. Что касается охоты, то телепатия облегчала процесс, насколько это возможно в покинутой живыми существами пустой земле. Временами Анжа завлекала дичь прямо на острие копья, в других случаях ментальными щупами проверяла окружающую местность в поисках жизни, но обычно не находила ничего. «По крайней мере, когда не на кого охотиться, я не трачу время и энергию, пытаясь выманить животных из укрытия», — думала женщина.

Дни стали короче. Хотя Анжа и считала их, все же число было приблизительным. Зимний день мало соответствовал ее внутреннему календарю. Вскоре налетят штормовые ветра и вьюги Дерлета замедлят продвижение. Если Анжа к тому времени не доберется до дальних гор, то, вероятно, вообще этого не сделает.

А затем появились кисуну.

Любопытно, что перед лицом опасности телепату снилась любовь. Это чувство было ей совсем незнакомо и Анжа не понимала, что это. Те воспоминания о человеческих привязанностях, которые у нее осталась с детства, были заблокированы в памяти тем же способом, что и период, когда она получила травму. Опредленно ее дальнейшая жизнь, презрение других студентов и постоянно присутствующая ненависть Совета Правосудия Азеи, не давала шансов узнать такие нежные эмоции. Но во сне Анжа была в другом мире, в объятиях мужчины, имеющего отличительные черты чужака, подобные ее собственным чертам, — волосы его были цвета крови.

— Я знаю, что ты стоишь перед лицом неизвестного и, не исключено, что ужасного будущего, — шептал он. — Я знаю, что ты больше привыкла к ненависти, чем к уважению, и тебя воспитали так, что тебе незнакома нежность. Но узнай сейчас — и помни, когда боль станет слишком сильной — что один человек так сильно о тебе беспокоился, что называл митете. Ты знаешь мой язык. Ты знаешь, что значит это слово.

Когда Анжа протянула руки, чтобы обнять мужчину, но внезапно проснулась в холоде и тьме и почувствовала запах смерти.

Кисуну!

Ее разум нуткнулся на плотоядный инстинкт и навесил на него соотвествующый дерлетанскый ярлык. Кисуну — убивающие во льдах. Подобные волкам хищники, охотятся стаями, им требуется малое количество пищи для поддержания сил во время долгих переходов. Они способны охотиться и загнать любое существо, которому не повезло столкнуться с ними.

Это были разумные существа. Анжа немедленно классифицировала их при помощи телепатической чувствительности и итог вывел ее из равновесия. Кисуну хаотичные по природе создания и у них нет никаких строений или приспособлений в подтверждение их разумности, но несмотря на это, их нельзя классифицировать как простых животных. У них есть некая культура — Анжа почувствовала, что не поймет ее, — но в них имелось что-то, кроме стадного инстинкта.

И они были очень, очень голодны.

Анжа развела огонь; кисуну осторожно отступили, но не проявили никакого животного страха. Два разумных вида на одной планете? Редко, но встречается.

Но почему дерлетанцы ничего не сказали ей?

Возможно, они не знали.

Невозможно, поправила сама себя Анжа. Встретившись с этими существами, нельзя не понять, что они обладают более, чем животным разумом.

Да, дерлетанцы знали. А те, кто понимали кисуну, выживали во время полугодового путешествия через сердце их территории.

И снова Анжа выпустила щупик мысли; и быстро убрала назад, обожженная прикосновением животного голода и такого чужеродного сознания, что ни один человек не может надеяться его понять до конца.

«Очень хорошо, — подумала она. — Я буду говорить на универсальном языке».

Она достала лук и выложила перед собой стрелы, воткнув их наконечниками в снег. Желтые глаза смотрели на нее напряженно, не мигая, и существа отступили — на шаг или два, но готовы были напасть в любой момент. Было ясно: они ждут, когда женщина прицелится. Хорошо, что ей не требовалось целиться. Одним движением Анжа подняла лук и выпустила стрелу с хорошим оперением, взвизгнув, она воткнулась в тело изумленного кисуну, и очевидно попала по какому-то жизненно важному месту. Существо коротко взвыло и упало. Синевато-черная кровь окрасила снег и предсмертный крик эхом прозвучал в серой пустоте.

Анжа напряженно ждала реакции.

Кисуну изучали ее. Теперь они знали, как быстро женщина умеет двигаться, и если они на самом деле способны на предварительную оценку, то должны понять: эти стрелы могут принести им всем только смерть. «Я заберу вас всех с собой, — гласило действие Анжи. — Не одного, не двух, а многих. Кто из вас первым осмелиться напасть на меня?».

Один за другим кисуну отвернулись от нее, они по-прежнему медлили, но их внимание сфокусировалось на другом. Каждый подходил к павшему товарищу и прикладывался огромными зубами к его шкуре, затем уступал место следующему, пока все в стае не поучаствовали в ритуале.

Это подтвердило подозрения Анжи, потому что простые животные не соблюдают никаких ритуалов, связанных со смертью. И голодающие животные чаще едят своих мертвых товарищей, чем чтят их. Жест кисуну, казалось, говорил: «Хоть я и голодаю, но не стану есть себе подобных. Это ставит меня над животными, живущими во льдах».

«Хаша! — подумала Анжа. — Хижники с моральными принципами».

Она развела огонь вокруг своего маленького лагеря и надеялась, что у кисуну не появится желания переступать черту пламени. Дерлетанцы дали ей кожаные мешки, наполненные горящим порошком, и теперь женщина поняла, зачем, поскольку в этой ледяной пустыне невозможно было собрать ничего, что могло бы гореть так ярко. Иногда сквозь льды прорывались кое-какие растения, ими можно было подкормить огонь, чтобы разгреть себе ужин, но едва ли они испугают стаю хищников.

Но придет утро и Анже придется идти дальше. Если кисуну не позволят ей это сделать, она определенно умрет. Возможно и не в этот день, но позже, когда еда и топливо закончатся и она окажется на их милости. Анже придется разобраться с ними сегодня ночью — установить какие-то отношения, которые позволят ей продолжать путь. Теперь до западных гор не так уж и далеко, не может быть далеко; и определенно ей удастся купить несколько дней, чтобы добраться до них.