Катрин Дреннан - Грезить в Городе Печалей

Ратенн начал громко и ритмично читать древний текст: страницу за страницей, на столь древнем языке, что лишь немногие минбарцы могли его понять. Для современного минбарского языка он был как латынь для английского и европейских языков. Джефф почти выучился читать на нем, но лишь благодаря своей способности к языкам. Кэтрин же смогла выучить лишь то, что было необходимо — современные диалекты жрецов и воинов.

Чтение Ратенна гипнотизировало своим ритмом, и Сакай начало клонить ко сну, хотя она и стояла на ногах. Стараясь не задремать, она сосредоточилась на профиле Синклера и пыталась представить, что он сейчас думает. Или он, подобно ей, тоже борется со сном? Сколько им удалось поспать? В лучшем случае — два часа.

Внезапно она стала распознавать некоторые слова и фразы из того, что читал Ратенн и поняла, что он близок к завершению. Ратенн осторожно закрыл книгу, а потом поднял ее в направлении собравшихся. Снова настало время для ритуалов. Сакай быстро вышла вперед, поклонилась Ратенну, взяла книгу, снова поклонилась и вернулась на свое место, положив книгу на стол.

Следующей была та часть церемонии, которой она больше всего боялась. Она бросила косой взгляд на чашу ша'нейат, выглядевшую обманчиво привлекательной. Сакай не доверяла напитку, название которого включало в себя слово «смерть». Но сначала следовала наиболее зрелищная часть церемонии.

По центральному проходу из самых дальних рядов зрителей вышла молодая послушница, лицо которой выражало искреннее благоговение. Она несла коричневую накидку с капюшоном, очень похожую на ту, что носил Синклер, будучи Первым Рейнджером. Но одежда, которую столь почтительно несла в руках юная минбарка, была особенной. Это была настоящая одежда Валена, которую хранили тысячу лет для Синклера, ради этой церемонии. Послушница поднялась по маленькой лестнице в передней части помоста, поклонилась, положила одежду к ногам Синклера, потом снова поклонилась и попятилась назад с такой скоростью, с какой она могла таким манером спускаться по лестнице.

Сакай глубоко вздохнула, этот момент внушал ей ужас с тех пор, как она услышала от минбарских врачей о действии ша'нейат на людей. Она подняла чашу с жидкостью, выглядевшей столь невинной, похожей на вино, и поднесла ее Синклеру, вручила ему. Он взял чашу с улыбкой, и она знала, что он хочет ей сказать. «Не волнуйся», — пытался снова сказать он. Сакай попятилась, не в силах отвести взгляд от чаши. Ратенн произносил благословение на диалекте жрецов, которое она едва ли воспринимала до тех пор, пока он не дошел до слов:

— Испей ее, — сказал он. — Испробуй вкус будущего. Или Смерти. И Жизни. И Великой Пустоты, что лежит между. Возможно, этим поступком будет уничтожена Смерть.

Остолбенев, Сакай смотрела, как Синклер поднял чашу на всеобщее обозрение, а потом поднес к губам. Он сделал глоток — как много он выпил, она не смогла определить, — и проглотил напиток. Его плечи слегка вздрогнули, спина напряглась, а глаза на мгновение зажмурились.

Ратенн повернулся спиной к зрителям и казался таким же обеспокоенным, как и Сакай. Нерун подозрительно наблюдал за всем происходящим.

Она уже хотела подойти к Синклеру, наплевав на протокол, когда он с явным усилием расслабился и открыл глаза. Синклер кивнул Ратенну, который потом кивнул Сакай. Та поспешила вперед, гораздо быстрее, чем на репетициях, и подняла одежды Валена.

Лицо Синклера посерело, выражая застывшую маску контролируемого страдания. Руки были крепко сжаты в кулаки, и он мелко дрожал. Когда Сакай помогла ему надеть мантию, то почувствовала, что его одежда промокла от пота.

— Ты в порядке? — улучив момент, шепнула она, зная, что это глупый вопрос, но что еще она могла сказать?

— На вкус, как раскаленная лава, — с трудом прошептал он.

Закончив, Сакай отошла назад всего на полшага, готовая подойти, если он вдруг начнет падать. Но он стоял совершенно прямо и неподвижно. Голова его была высоко поднята, глаза смотрели поверх зрителей с тем гордым выражением, которого от него ждали. К счастью, до конца осталось недолго.

Ратенн повернулся к собравшимся.

— Как в былые времена мы называем того, кто поведет нас. Среди рейнджеров да будут знать Джеффри Дэвида Синклера как Энтил'За!

Рейнджеры внизу немедленно крикнули в унисон:

— Энтил'За! Мы живем ради Единственного. Мы умрем ради Единственного!

— Энтил'За, — продолжал Ратенн, — он — свет во тьме. Он — мост между мирами.

Ответом на это был одобрительный шум толпы. Церемония закончилась. Они ушли в обратном порядке. Синклер повернулся и твердым шагом пошел по помосту. Сакай не стала ждать, когда он дойдет до середины спуска, как ее учили, а немедленно оказалась возле него, лишь только он сделал первый шаг, и держалась на шаг позади, готовая ко всему.

Нерун подождал, пока они не спустились, прежде чем уйти. Ратенн следовал за ними несколько быстрее, чем предписывалось протоколом. Когда она удостоверилась, что они скрылись из поля зрения собравшихся, то крепко взяла Синклера под локоть. Его шаги стали нетвердыми, теперь его заметно трясло.

— Боже мой, — сказала она, когда они достигли конца помоста и направились к ближайшим зданиям, где их ждали врачи. — Что за дрянь они тебе подсунули?

— Это моя вина, черт побери, — прошептал он. — Я так нервничал, что проглотил больше, чем нужно.

Теперь Ратенн шел рядом с ними, глядя с беспокойством, но прежде чем он успел что-либо сказать, к ним присоединился Нерун.

— Энтил'За, — холодно сказал Нерун, — вам нехорошо?

Сакай хотела подойти к нему и ударить по лицу, чтобы согнать эту презрительную ухмылку, но не могла оставить Синклера. Даже если бы ей и удалось нанести Неруну хоть какое-то повреждение, она слишком хорошо осознавала, что это делать не стоит.

Ее гнев быстро сменился удивлением, когда Синклер издал слабый смешок.

— Чувство… юмора, Нерун? — хрипло сказал он. — Я и не думал, что вы им обладаете.

Нерун остановился, вероятно, удивленный, оставив Сакай и Ратенна, которые теперь вели Синклера под руки, торопясь в ближайшее здание.

Синклер был в сознании, пока они не вошли в комнату, где их ждали врачи. Его уложили на носилки и потащили к кошмарного вида набору трубок, электродов и систем наблюдения. Врачи сказали, что введут ему противоядие, объяснив, что промывание желудка лишь усложнит его положение. Через час они поместили его в медицинский транспорт и отвезли вместе с Сакай домой.

Они сделали все, что могли. Теперь оставалось только ждать, пока он поправится.

Три дня и три ночи его лихорадило. Сакай была рядом с ним, делая все, что в ее силах, чтобы успокоить его, когда он метался, призывая ее в бреду. Она спала лишь тогда, когда усталость овладевала ею. Врачи-минбарцы регулярно осматривали его, заверяя ее в том, что все в порядке, а потом снова уходили.