Андрей Ливадный - Зона отчуждения

— Хорошо, это ясно. — Дорохов покосился на Вадима, который слушал пленного офицера с напряженным вниманием. — Теперь я хочу понять, зачем кораблям осуществлять посадку на Кьюиге

— Нам не докладывали об этом… сэр. — Офицер опять нервно сглотнул. — Предполагаю, что повреждения крейсеров не могут быть исправлены в космосе. Многие операции проще и быстрее произвести на земле, при наличии силы тяжести, пригодной для дыхания атмосферы и ремонтной базы, которой неизбежно должен располагать любой космический порт.

— Когда вы должны выйти на связь с базовыми кораблями? — оборвал его пояснения Нечаев.

— Последний сеанс был осуществлен в разгар штурма береговых укреплений, когда стало ясно, что полковник Шерман и майор Райбен погибли. Командование принял на себя капитан Макмиллер, но сейчас и он мертв.

— Кто из вас старший по званию? — спросил Нечаев, глядя на двух оставшихся под тентом маскировочной сети офицеров Земного Альянса.

— Я, — после недолгой паузы сознался угрюмого вида пилот в обгоревшей униформе, не принимавший до сих пор участия в допросе.

— Ваше имя и звание?

— Джон Хански, капитан, командир второго механизированного взвода, — ответил он.

— По старшинству, при сложившихся обстоятельствах, вы должны принять на себя командование соединением? — спросил у него Вадим.

— Да.

Нечаев некоторое время молчал, что-то обдумывая, затем указал капитану на станцию связи, демонтированную с одного из подбитых «Фалангеров». Рядом на треноге была установлена параболическая спутниковая антенна.

— Сейчас, капитан, вы выйдете на связь с базовыми кораблями, — произнес Вадим. — Доложите, что линия береговых укреплений прорвана и более ничто не препятствует продвижению серв-батальона к космопорту планеты. В вашем распоряжении осталось шесть «Фалангеров» и четыре «Хоплита» — это истинные данные по количеству годных для ремонта серв-машин. Я хочу услышать, какие инструкции выдаст вам командование эскадры.

Капитан Хански поднял глаза, встретившись взглядом с Нечаевым.

— Что мы получим взамен? — спросил он, собрав для этого вопроса всю свою волю, потому что чувствовал, как необъяснимо робеет от одного вида сидящего напротив изможденного человека.

— Жизнь, — коротко ответил ему Вадим. — Вам будет сохранена жизнь.

Капитан молча склонил голову.

«Они признают только одну власть — власть силы», — с внезапной, необъяснимой тоской подумал Нечаев, следя за тем, как капитан усаживается на перевернутый ящик подле станции связи.

Он ощущал, как вместе с каждым действием, словом, направленным на стратегически быструю и одновременно морально жесткую реализацию выгод, полученных от тяжелой победы, в нем что-то необратимо меняется. Это было важно для него лично, но стремительное развитие ситуации не предполагало даже минутной передышки на то, чтобы отрешиться от насущных проблем, задумавшись о себе.

Он делал то, что требовали обстоятельства, разум, интуиция, а внутри что-то перенастраивалось, словно во время боя лопнули все струны души, и вот теперь там натягивали новые, не принятые рассудком и не одобренные сердцем…

Джон Хански сел на перевернутый ящик, надел на голову тонкий обруч коммуникатора с крошечным микрофоном на конце и положил руки на клавиатуру демонтированного с боевой машины терминала связи.

Дейвид Хорман, тот самый рослый беженец с Дабога, молча встал за его спиной, приставив к затылку земного офицера ствол пистолета.

Глядя на него, Вадим попытался представить, каким был этот человек до начала вторжения сил Альянса в систему Дабога, но не смог. Воображение отказывалось рисовать рослого, жилистого Хормана веселым, улыбающимся, окруженным своей семьей… «а ведь у него наверняка была семья…» — подумалось Нечаеву

Он многое не мог представить себе, в том числе и того, что на самом деле Дейвид — ученый, экзобиолог, специалист по гибридным формам жизни родной планеты. У него действительно была семья, но теперь все, что радовало его в прошлом, превратилось в пепел — серый прах радиоактивной зимы, который носил по новорожденным ледникам свирепый ветер…

Вадим лишь чувствовал, что становится похожим на него: живой внешне и мертвый внутри . Ощущать это было страшно, потому что все прежние моральные ценности, то, что составляло основу души молодого пилота, только вступившего в самостоятельную жизнь, безжалостно уничтожено, а взамен прорастало что-то страшное, холодное, чему еще не было названия, — была лишь боль и ощущение невосполнимой утраты…

Связь с орбитой установилась достаточно быстро. Вахтенный офицер, принявший позывные, выслушал доклад Джона Хански и ответил:

— Подождите, капитан, я не полномочен принимать решения по данной информации.

Задержка на том конце связи была недолгой.

Новый голос, зазвучавший в приборе связи, включенном на громкое вещание, чтобы диалог был слышен всем собравшимся на импровизированном КП, показался незнакомым не только защитникам Кьюига, но и двум присутствующим офицерам Земного Альянса.

— Докладывайте, капитан! — приказным тоном потребовал абонент.

— Прошу простить, с кем я говорю? — резонно осведомился Джон Хански.

— На связи временно исполняющий обязанности командира второй эскадры генерал Горнев, — ответил голос в коммуникаторе. — Адмирал сейчас в лазарете, он получил ранение в результате аварии. Докладывайте же наконец! Где вы находитесь? Каково состояние серв-батальона?

— Мы прорвали линию береговых укреплений. — Джон Хански взял себя в руки и говорил достаточно ровно, хотя ствол автоматического пистолета по-прежнему неприятно холодил его коротко стриженный затылок. — Теперь путь к космопорту Кьюига открыт, — произнес он. — Батальон понес тяжелые потери, погибли полковник Шерман, майор Райбен и сменивший его капитан Макмиллер. В моем распоряжении осталось десять машин — шесть «Фалангеров» и четыре «Хоплита».

На некоторое время наступила пауза. Генерал Горнев переваривал полученные новости, и Вадим с Дмитрием успели обменяться напряженными взглядами, — оба понимали, что от реакции исполняющего обязанности командира эскадры зависит сейчас очень многое, — в частности, судьба мирных поселений их родной планеты.

— Слушай сюда, Хански… — внезапно вновь зазвучал голос в коммуникаторе. — Я не в состоянии продержаться на орбите более двух стандартных суток. Эта бесноватая атака перевооруженных шаттлов нанесла крейсерам эскадры огромный урон. Цепь аварий продолжается, но мы не можем остановить главные силовые установки, пока находимся в космосе. Конвойные носители уже буксируют флагман эскадры к точке орбиты, расположенной над космопортом. Я бы с удовольствием вывалил на головы аборигенов парочку орбитальных бомб, но космопорт нужен мне невредимым, понимаешь?