Александр Рыбошлыков - Вокруг Гекубы

– Эй, физики-лирики! – пошутил капитан. – Все-таки как нам ступить на твердую землю в прямом и, так сказать, переносном смысле?

– Мы здесь все лирики, – поспешно вставил Стойко, боясь, что каламбур перехватят на лету, – лирики в смысле верные рыцари Лирочки, то есть я хотел сказать…

– Капитан прав, – прервал его голосок Ангам Жиа-хп, – мы опустимся на твердь в переносном смысле. Нас перенесут.

Стойко покраснел, смекнув, что каламбур дуэнийки вышел солиднее.

– Как перенесут? – заинтересовалась Лира Офирель. – Кто нас перенесет?

– Муравьи, – ответила Ангам Жиа-хп и разъяснила экипажу план действий.

Экспедиция снарядилась в несколько минут, и спуск начался. Звездоходцы осторожно перевалились через борт и опустились на ближайшие листья гигантерии, принявшие груз с такой легкостью, с какой крупный лопух встречает падающую на него божью коровку. Усевшись на шершавой поверхности листьев, конандойловцы укутали головы москитными сетками и замерли в ожидании.

Нежно запахло японским апельсином – это Ангам Жиа-хп призывала носильщиков. Но предназначенные на роль транспортного средства смирные счетные муравьи не успели даже выступить из звездохода, потому что тотчас отовсюду бесшумные и стремительные явились хризоформики – золотистый ужас леса – муравьи Лонгуса. Их было слишком много, крепкий парфюмерный смрад окутал лежащих, сознание помрачилось, члены оцепенели и застыли как бы от сильного холода. Необученная, плохо управляемая толпа насекомых облепила неудачников, легко оторвала тела от ворсистого ложа и стремительно понесла вниз, вниз, вниз…

Внезапно спуск прекратился. Крыжовский, очнувшись, оттопырил нижнюю губу и, сильно дунув на марлевый занавес, откинул край москитной сетки.

– Фу! Уф!

Муравьев больше не было, только обезображенные трупики их истекали янтарным соком, подергивая кто лапкой, кто усиком. Астронаторы лежали в густой сочной траве, и те, кто готовился нести их дальше, быть может, навстречу самому ужасному концу, были уже не муравьи Лонгуса, побежденные и рассеянные по лесу, а бурые крысы со шхуны «Заря Гекубы».

Крыжовский увидел это правым глазом, и тотчас левая половина его лица побледнела и отнялась. И то сказать, наблюдавшая за происходящим с высоты корабля Ангам Жиа-хп в ужасе трепетала листвой, в которой на глазах появлялись желтые пряди пережитого. Чем она могла помочь своим друзьям?

Капитан продолжал оцепенело взирать из-под сетки, и все, что он видел, были крысы. Но вот на самой кромке сцены глаз его уловил нечто новое. Повернув голову, Крыжовский увидел странное существо. Покрытый живыми грызунами, на траве сидел и блаженно улыбался человек. То был Иоахим Готфрид Беркенбаум по прозвищу Каркас. Он гладил и ласкал зверьков, и они несли ему свою добычу как охотничьи собаки идеальной выучки. Каркас словно мед в сотах поедал подношения – крупных муравьев.

– Очень рад вас видеть, гражданин Каркас, – осторожно произнес Крыжовский. – Не могли бы вы попросить ваших… э-э… друзей помочь нам? У нас дама.

Каркас заглянул в самую душу капитана и нашел там много страха и мало любви к своим бурым подопечным. Он поморщился и что-то пропел. Крысы схлынули, Стойко и Лира медленно поднялись на ноги, откинув москитные сетки.

– Не скажете, как пройти к морю? – первым делом поинтересовался Стойко, трезво рассудивший, что маршрут крысиного войска должен начинаться с той точки побережья, где скрывается беглая шхуна.

– К утру вы будете у моря, – спел Каркас.

Освоившись или, как принято ныне выражаться, адаптировавшись, десант со шхуны задумался о ночлеге.

Сон в джунглях. Душный пряный экстракт тропической ночи в зеленом флаконе леса.

Принялись рыть яму в песке. Кортики и заскорузлые длани пиратов легко откопали в красной пушистой крупе удобную экологическую нишу.

– Господа, гляньте, что это? Какие камушки! – оживилась бывшая космическая воительница, заметив обычный янтарь, которым сплошь были нашпигованы кучи добытого мужчинами песка.

– Э, да тут их чертова прорва! – заметил Сююр-Тук Эфенди и, взяв кусок покрупнее, попробовал укусить его. Смола треснула в кремневых резцах кока.

– Э, да тут что-то есть!

На изломе камня и в самом деле было видно нечто – крупная желтая оса с помятыми крыльями искореженного аэроплана. Пока изумленные глаза бродяг с младенческим восторгом таращились на нее, оса шевельнула усиками, напрягла брюшко, после чего тщательно проверила сочленения суставов. Проверка показала, что левая средняя лапка прочно увязла в камне. Измятые крылышки, нервно подергиваясь, помаленьку распрямлялись и вдруг пропали в жужжащем ореоле. Лапка не пускала в полет, но тяга была так велика, что ювелирный суставчик не выдержал, порвался, и свободное создание прянуло вверх.

– Эка! – Анастасио Папа-Драки восхищенно встряхнул кудлатой головой.

Бац! – реликтовое насекомое со всей прытью вонзило жало в облупленный греческий нос. Хозяин носа ойкнул. Ида заверещала. Собачка проснулась на сундучке и затявкала. Педро, живо припомнивший злоключения внутристенного бытия, метнулся в заросли и затаился там, стараясь не дышать и прикрыв для верности лицо.

Но о нем не вспомнили. Было еще достаточно светло, и беглецы, увлекшись сбором янтаря, с восторгом, а ужаленный с ужасом, обнаружили, что в каждом кусочке прячется скрюченное заколдованное существо. Большей частью там были слепни, шершни, пчелы, стрекозы. Встречались пауки, мокрицы и муравьи. Мелкие чечевички прятали комаров и блошек, иногда сразу по несколько штук. Иде Клэр посчастливилось найти великолепный обломок с ящерицей. Сквозь прозрачное тело доисторического минерала был виден даже бумажный ярлычок с латинским наименованием пленницы, привязанный ниткой к сухой лапке.

К зубастому Эфенди выстроилась очередь – колоть образцы. В воздухе, дотоле неподвижном, заметались опасные летуны, оснащенные отточенным разящим оружием. Пауки расползались по песку, в котором трудно барахтались муравьи. Ящерица долго не приходила в себя, но, согретая дыханием женщины, откинула мутные веки и юркнула в атласную норку рукава. Сделался новый переполох. Однако внезапно и густо стемнело. На небо цугом выехали луны. Пора было опускаться в ночевальную яму.

Первым туда на брюхе съехал Сююр-Тук Эфенди. Утвердившись на дне, воткнул в песок ятаган и накинул на него плащ, соорудив подобие палатки для госпожи. Ида Клэр, измученная, но так и не поймавшая прыткую рептилию, явно стремившуюся к симбиозу с роскошной атаманшей, нерешительно ступила на склон конуса. В тишине шуршали струи песка.