Филипп Палмер - Ничейный космос

— Флэнаган, — говорю я, — прощай.

Я ус-ссструмляюс-сссь в открытый кос-сссмос-ссс быс-есстрее мыс-сссли. Мое тело вс-сссе ус-ссскоряетс-ссся, пока время и прос-ссстранс-ссство не с-ссстановятс-ссся одновременно вс-сссем и ничем. Я тихонько напеваю:

Звезды искрятся и манят светом из далеких глубин космоса, куда не забирался еще ни один человек. Но я лечу туда, в пустоту. Она бесцветная и все еще радует душу глубиной — там пока не бывал человек…

Не так.

Заезды искрятся и манят светом из далеких глубин космоса, где не бывая еще ни один человек: Но я лечу туда, чтобы нарушить девственную…

Не то.

Я лечу туда, и девственная глубина вселенной…

Нет, нет и еще раз нет! Все не то!

Мы проделали долгий путь — десять лет. Я построила новую яхту и лечу на ней сквозь бездонный, безбрежный волнующий сердце океан космоса — туда, куда еще не проник сознанием человек. Чувство, будто я шагаю по свежевыпавшему снегу, оставляя на нем крохотные следы, знаменующие конец его нетронутости.

Уже кое — что! Замечательно, я бы сказал! Живенько так, а что за метафора в конце!

Брешешь. Метафора даже не звучит, а дребезжит, словно консервные банки, привязанные к кошачьему хвосту Не льсти, железка, я тебя предупреждала.

Однако мне метафора понравилась. Что, и собственное мнение уже нельзя высказать?!

Нет.

Несправедливо.

Я много думала и пришла к выводу: теперь у Земли есть надежда. Флэнаган записал на видео, как мы убили Питера; мы сгрузили все в память моего удаленного компьютера, а затем транслировали на всю планету: сражение пиратов с диктатурой Гедира (от и до) и еще — полный шокирующий перечень его злодеяний. Уверена, просмотрев этот фильм, граждане Земли поумнеют и в следующий раз сделают правильный выбор.

А может, и нет. У них столько ресурсов, знаний, свободы, а они притесняют других. Зачем? Где логика?

Похоже, они делают это ради забавы.

Солнечная яхта мчится сквозь неизведанные, пугающие просторы космоса. А я сижу внутри и бережу гоняющуюся рану прошлого у себя в мыслях.

Беспокоюсь.

Виню себя.

И живу этим чувством.

Само собой, на свою — человеческую — память я не полагаюсь. Все образы, звуки, мысли, возникшие за время, что мы с Флэнаганом знакомы, записаны и бережно хранятся на жестком диске моего компьютера. Эти трехмерные, яркие файлы-картинки ждут, пока я доберусь до них и открою.

Потому-то совесть и грызет меня особенно беспощадно — я сама дала ей в подмогу компьютер.

Запускаю диск с воспоминаниями — некогда сладкими, теперь — желчно-горькими. Это память о том, как мыс Флэнаганом летали на шелковых крыльях на планете Дикого Запада.

Я стою на краю плато, и вот мои мысли: Что я тут делаю?

[Какая нерешительность! И вдобавок наивность. ] Боишься?— говорит Флэнаган.

[Ну же, Лена, скриви губы, задави этого козла презрением!] Ни капельки,— отвечаю я.

[Что б тебя разнесло! И это ты называешь «задавила»?! У тебя же ноги трясутся и пульс зашкаливает. Флэнаган того и добивается. Спокойно! Заставь его самого нервничать!]

Ой, мамочки, сейчас обделаюсь,— мысленно бормочу я, a компьютер записывает.

[Лена, ты как ребенок маленький! Ссыкушка! Глянь в лицо Флэнагану — он ухмыляется. Играет на твоих нервах, как на гитаре. То-то ему так легко удалось тебя одурачить. Все с самого начала шло по его плану.)

Все обойдется,— успокаивает меня удаленный компьютер.

[Очень утешительно, не правда ли? Запрограммировала эту долбаную железку, чтобы сюсюкалась со мной. Нет чтобы ориентировать ее на ловушки!]

Я упаду, переломаю себе все кости, а потом рехнусь от боли,— проносятся в голове дикие мысли.

[Держу пари, все это написано у тебя на лице. Нельзя показывать страх! Не раскрывай эмоций! Только так можно управлять человеком. Эх ты, голова — два уха…]

Не упадешь— убеждает меня компьютер.

[Эй, железка! Замолчи!)

А ведь был шанс грохнуться,

[Отвлекись от голосов в черепушке. Смотри на Флэнагана. Узнаешь взгляд? Капитан догадался, что ты болтаешь сама с собой! Да ты и болтаешь сама с собой, как шизичка!)

Надень упряжь,— подсказывает Флэнаган.

[Чувствуешь повелительный тон? Хитрюга притворяется, что помогает, а сам уже плетет паутину заговора. Умасливает, пытается влюбить в себя, подчиняет.]

Застегиваю ремни. Крылья — мягкие, гибкие, из какого-то полимера, и в то же время невероятно прочные.

[О, говорю же: все это брачные игры. И ты уже возбудилась! Не ври, не запирайся! Все вижу: гормоны в крови так и бурлят, между ног уже мокро стало. Полимеры, голая скала, властный мужик, мечты о полете… Термоядерная смесь. Ох, Флэнаган, как он хорош! Просто гений!]

Нажми здесь — крылья отстегнутся, и ты спустишься на парашюте.

[Вотон притрагивается к тебе, будто показывает, как пользоваться снарягой. Пальцем касается твоей груди, но лишь мельком…]

Я молча киваю. Во рту пересохло — говорить не могу.[Позор, Лена, мне за тебя стыдно. Давно бы уже сама рулила.]

Погибну — выкупа не получишь, — предупреждаю я Флэнагана.

[Ну-у… неплохо. По крайней мере стараешься. ] А ты не погибай, — парирует капитан. [О-о, ты дрожишь! Влюбилась! Попалась и проиграла. Окончательно и бесповоротно.]

Я двигаю плечами, приноравливаясь к крыльям. Флэнаган делает то же самое. Вместе мы идем к краю плато. И прыгаем.

Теплый ветер дует сильно, держит надежно. Гравитация низкая, о воздух плотный — крылья легки, будто перышко. Меня подхватывает восходящий поток, и я взмываю ввысь. Я лечу сквозь облака, тело мое изгибается, ноги я держу прямо. Ветер бьет в грудь. Я парю…

ВВЕРХ

Во мне бушует веселье. Планета подо мной раскинулась, будто на карте. Я ловлю каждое дуновение ветра, чувствую все течения. Следую за Флэнаганом, кренюсь и падаю

ВНИИИИИЗЗЗЗЗ

А потом снова вверх! Я взмываю, ныряю, кружусь, как небесный дельфин!

[Какое наслаждение-ее! Ка-ааайф! Классный эпизод! Я лечу на пару с Флэнаганом над голыми, бесцветными скалами планеты Дикого Запада. Ветер бьет мне в лицо, а я чувствую себя живой, особенной, потому что рядом — Флэнаган!]

Все, запись кончается, а я все еще наслаждаюсь воспоминаниями о Флэнагане — смеющемся, морщинистом, мудром и добром ко мне. Здорово было полетать с мужчиной, которого я… любила?