Филипп Палмер - Ничейный космос

На десерт крем-брюле с сушеными абрикосами, армянский коньяк, птифуры и забавные скользкие шоколадки — из тех, что сбегают с тарелки и по ножке стола перебираются на пол, если не съесть их быстро, беспощадно (такими их готовят и программируют повара-биоинженеры). Но я именно так и ем эти шоколадки, ни одна не ускользает!

Еще я размышляю об огненных тварях, об их странной привычке жить в одиночестве и непонятном пристрастии к изучению человеческих помешательств. Род Алби достиг наивысшей точки развития, мира, гармонии, и потому дух огненных тварей умирает. Они превратились в звездных вуайеров, только и способных, что подглядывать за жизнью людей, за процессом, к которому сами уже не способны. Пусть род человеческий не безгрешен, но мы хотя бы живем, стоит оно того или нет.

Обнаружив нас, огненные твари словно бы воскресли. Их культура расцвела. Мы их вдохновляем. Они стали скачивать из сети наши фильмы, изучать поведение до мельчайших нюансов. Но самое главное — огненные твари подсели на земные мыльные оперы. Они следят за развитием нашей политики, ходом войн. Благодаря нам эти сверхумы превратились в заядлых любителей реалити-шоу.

Только настоящим реалити-шоу они считают саму нашу жизнь.

Что теперь, когда Земля обрела свободу, станется с огненными тварями? Потеряют ли они к нам интерес? Сохраним ли мы их покровительство и благословение?

Алби постоянно надо мной издевался, пугал, но теперь-то понятно: такое у него было дурацкое чувство юмора и тонкое понимание стратегии Флэнагана. Алби сыграл в нашей победе куда большую роль, чем думает сам Флэнаган.

В тот день я увидела над головой Флэнагана странную искорку и решила, будто это светляк. Но откуда взяться светлячку в Лондоне среди бела дня?! А затем Гедир — со всей своей защитой — сгорел. Света тысячи звезд не хватило бы, чтобы прожечь его силовое поле и нательную броню. Однако же Гедир умер.

То был Алби. Он прошел этот бой с нами от начала и до конца. Наблюдал.

От одной этой мысли мне становится страшно.

Но, подумав еще, я понимаю, что боюсь недостаточно сильно.

За все десять лет одиночества и усиленных размышлений эта мысль — самая страшная. Ведь чтобы пройти с нами битву, а до того — прилететь на Землю одновременно с андроидами, Алби должен был переместиться от Корнблата до Лондона быстрее света. Но быстрее света во Вселенной нет ничего, значит, Алби каким-то образом манипулирует квантовыми состояниями.

Ему не нужны бакены. Весь его род наделен способностью отыскивать в реальности дыры и проникать сквозь них. А это значит…

…Тут я основываюсь на строгих математических правилах, определяющих «квантовые действия на расстоянии»…

…Что огненные твари уже на заре своего существования сроднились с квантами. Другими словами, еще до того, как Вселенная начала расширяться, они существовали в виде единого конечного пучка.

И в тот момент, когда родилась сингулярность, появилась первая разумная огненная тварь. А после Большого взрыва эти существа распространились по всему космосу.

Прошли бесконечные сотни миллионов лет, а они до сих пор связаны на фундаментальном квантовом уровне. Огненным тварям ничего не стоит умереть в одном конце космоса и возродиться в другом.

Подумать только! Выходит, они не просто старейшие существа во Вселенной, они — самые первые. Они не боги, совсем нет. Они родились благодаря все тому же процессу возникающей самоорганизации, давшей жизнь и одушевленному, и неодушевленному. На заре Вселенной огненные твари сами стали этой зарей.

«И сказал Бог: да будет свет». И этот свет был разумен.

Я трепещу. Огненные твари так стары, что видели все во Вселенной, живут или жили во всех ее уголках — мыслимых и немыслимых, — однако самой большой усладой они считают наши телешоу!

Мой трепет внезапно теряет силу.

Боже ты мой.

Они лгали. Все это время огненные твари говорили, будто не покидают пределов одной-единственной звезды, а ведь на деле существуют повсюду. Покоряют вселенную.

Что им стоит обратить нас в рабов?

Но какой а этом смысл? Ведь мы, люди, не обращаем в рабство жуков, муравьев, божьих коровок… В том-то и дело: мы свободны, потому что для огненных тварей значения имеем не больше, чем для нас — насекомые.

И в то же время им нравится следить, наблюдать за нами — жестокими и ненадежными. Огненные твари кайфуют, глядя, как мы убиваем, насилуем, калечим, пытаем друг друга. Да, и не забудьте про мыльные оперы.

Помню ночи страсти, когда мы с Флэнаганом занимались любовью, а в это время у нас над головами мерцал огонек. Мерцал огонек. Вот чертовы извращенцы!

Мена передергивает. Интересно, а как поступят остальные люди, узнай они то, о чем знаю я? Отчаятся? Разуверятся в превосходстве человеческой расы?

Пусть лучше все остается как есть.

Надеюсь, железка моя верная, ты будешь нем как рыба?

Так точно.

Но ведь ты знал обо всем?

Знал.

Черт! Какой же ты невыносимый всезнайка. Иногда я тебя просто ненавижу.

Я успел это заметить.

Я учусь играть на блюзовой гитаре. До чего же легко все получается, аж противно. Господи, да ведь это музыка для идиотов!

Нужно взяться за что-нибудь потруднее. Я укрепляю кончики пальцев кератиновым кремом и начинаю осваивать гитару фламенко. Уже через году меня здорово получается. Ритм этого стиля очарователен, трогает душу, и я ощущаю родство с ним.

Записываю несколько часов собственной игры, потом включаю воспроизведение и, надев откровенное испанское платье ярко-красного цвета, танцую, танцую; танцую фламенко.

Облачившись в костюм тореадора, включаю голографическую проекцию себя, танцующей фламенко, и кружу по комнате, рассекая воздух шпагой. Звенят струны, щелкают каблуки, гудит воздух.

Потом это мне приедается. Я выбрасываю гитару в космос и начинаю осваивать шахматы. Правила меня раздражают, и я изобретаю свои, заодно ввожу новые фигуры: вместо тех же пешек, например, в игре участвуют вор, шлюха, босс, бычок и жертва. Их роли просты и понятны, а власть короля с королевой то растет, то убывает — смотря как они правят страной.

Выходит просто замечательно. Я хочу запатентовать новую игру, послав ее описание в Галактическое патентное бюро, но тут вспоминаю: сети больше нет, и ГПБ не работает.

Можно, конечно, связаться с патентным бюро планеты Земля, но тогда я выдам тайну о бакене у себя в голове. Тогда прощай спокойная жизнь и владение собственным удаленным компьютером. Этот вариант отметаем.

Мне становится совсем худо, и я решаю развлечься: изобретаю новый вид теста. Выпекаешь пирог, ешь его, а он растет и растет у тебя на столе.

Яхта углубляется все дальше в бездну необжитого космоса… А я вспоминаю нашу с Флэнаганом последнюю ночь любви. Это было… это… было… что-то было, но не помню, что именно. Чем же мы тогда занимались?