Маргарет Уэйс - Галактический враг

Втыкая иголки в тело другого человека, они получают возможность руководить им напрямую, получают доступ к его сознанию, узнают его секреты, даже его подсознательные страхи и стремления. Со временем они научились манипулировать своими жертвами и на расстоянии, по их команде те испытывают или наслаждение, или мучительные боли. Они имеют над ними безграничную власть.

– Вы говорите о них в настоящем времени, мой повелитель, – сказал Фидель. – Они же все погибли, верно? Их чудовищный Орден был уничтожен во время Революции.

– Да, так же как наш Орден, Орден Адаманта, – ответил Саган, глядя на юного священника.

– Господи, прости нас грешных! Что вы такое говорите?!

– Я хочу рассказать вам кое-что, брат Фидель. Несколько человек знают об этом, те, кто остался в живых. Один из них – адмирал Экс, он был непосредственным участником этой трагедии. Другой – Джон Дикстер, Мейгри поведала ему все свои тайны. И Дайен. Я говорил ему, предупреждал его. Слишком поздно, как выяснилось. Но как бы то ни было, он все знает, и вы должны знать.

Это произошло двадцать лет назад, до Революции. Не имеет значения, как именно. Это отдельный рассказ. Достаточно сказать, что леди Мейгри и я попали в ловушку, расставленную одним из самых хитрых и могущественных адептов Ордена Черной Молнии. Я со стыдом вспоминаю эту историю. Подвохом, обманом, игрой на нашем тщеславии нас завлекли в сети этого человека. Он называл себя Абдиэлем... Абдиэль... Так звали ангела Божьего.

Мы были ему нужны по двум причинам: он хотел получить контроль над нами и использовать нас в своих целях, пытался добраться до секрета мысленной связи между миледи и мной. Когда его ученики пришли за нами, мы сопротивлялись, но нас было только двое, а их – много.

Командующий посмотрел на ладонь своей правой руки, на пять шрамов, свежих, с сукровицей от недавних уколов игл пульта управления корабля. Саган потер ладонь, словно она болела.

– Он называет это «соединением», – сказал он тихо. – Он испытывает физическое удовольствие от этого. Сексуальное. Для жертвы это – изнасилование. Изнасилование ума, души.

Командующий замолчал, потер пальцы над ранками на руке. На лице отразилась горечь воспоминаний о борьбе, о поражении.

– Он вторгся в нас, но миледи и я оказались слишком сильными для него, – сказал наконец Саган. – Мы устояли, нам удалось убежать от него. Но до этого он завладел нами. Узнал наши тайные помыслы, страхи и желания.

– Этот человек, этот Абдиэль, жив? – спросил ошеломленный Фидель. – И вы говорите, что он... что он... – Священник не мог закончить фразу, ее невозможно было произнести.

– Я не знаю наверняка, – сказал Саган. – Но думаю, да. Абдиэль заглянул в мой мозг, в мою душу. Он один знает, кого я ищу в этой Вселенной, кого я ни за что не обойду вниманием.

Юного священника точно громом поразило:

– Милорд! Вы не думаете, что я... что я предал вас?

– Нет, не думаю, брат Фидель. – Командующий улыбнулся и положил ему руку на плечо. – Я верю, что вы оправдываете свое имя. Но, – добавил он мрачно, – Абдиэль и невинных использует.

Священник выглянул из иллюминатора корабля и посмотрел в сторону аббатства Святого Франциска. Его темные, без бойниц стены и башенки, резко выделяющиеся на фоне алого горизонта, всегда были для брата Фиделя цитаделью, защищавшей его от внешнего мира. За этими стенами – мир, безопасность, братская любовь, забота, знание, праведный труд. Воздух, которым дышали священники и монахи, был здоровым: толстые, специально для них спроектированные стены охраняли эту созданную ими искусственную атмосферу.

Никто здесь не повышал голоса в гневе или тревоге. Не били призывно в барабаны, от грома которых бежит дрожь по телу. Резкий свет не освещал изувеченные, истекающие кровью тела. Фидель представил себе прохладную, мягкую тень, в которой передвигаются люди в рясах, спеша по своим делам, кивая друг другу в немом приветствии головами в капюшонах. Сейчас они собираются в храме к вечерне.

– Alleluja, alleluja, alleluja

Venite, exultemus, Domino...

Придите, возрадуйтесь Господу Нашему...

Его голос сливался в голосами его братьев, когда он пел слова, которые мыслию и духом возносили его к Господу на крыльях музыки, возносили высоко над бренным телом, над суетными искушениями, грехами, огорчениями и проступками. Голоса эти освобождали от всякой скверны, очищали душу, чтобы она заново начала свою жизнь.

Фидель смотрел на темные стены, пытаясь представить их запятнанными, оскверненными, опасными. И не мог. Это было невозможно. Господь не допустил бы этого.

– Сказано, что мы должны уповать на Господа, – сказал тихо юный священник.

– Я уповаю, – ответил мрачно Саган. – Но также сказано, что Господь помогает тому, кто сам себе помогает. И потому, надеясь на лучшее, я готов к худшему. – Он кивнул на компьютер и пульт управления. – Я не стал программировать корабль на обратный путь, чтобы он доставил вас к доктору Гиску, хотя вы чрезвычайно ему нужны. Если что-нибудь случится со мной, Фидель, это ваш долг и ваша забота, ниспосланные вам свыше, сообщить о случившемся леди Мейгри и Его величеству королю. Если я погибну, их жизни, особенно жизнь короля, окажутся в чрезвычайной опасности. Вы поняли меня, брат?

Фидель в ужасе смотрел на него.

– Мой повелитель! Не говорите так. Мой обет... Я не могу... Не могу...

– Нам не дано знать, что мы можем, а что – нет, брат, пока нас не призовут. А что касается ваших обетов, я ведь не прошу вас нарушать их. Вас не посылают на поле битвы. Вы только доставите послание, и все.

Саган посмотрел на экран, мысленно прикинул, сколько им надо пройти.

– Идемте, брат. Если мы сейчас тронемся в путь, то как раз к концу вечерни придем.

Он повесил на спину блок питания, надел маску и помог юноше сделать то же самое. Выходя из корабля, Командующий показал Фиделю, как открыть люк, который тут же закрылся за ними.

– Ладонью нажмите на эту панель, потом скажите что-нибудь, что хотите. Слова не имеют значения. Подействует звук вашего голоса...

«Подействует... Да, я знаю теперь, как открывается люк. Но какое отношение это имеет ко мне? – думал Фидель. – Командующий заблуждается. Он слишком долго был окружен смертью и насилием. Ему мерещится теперь это повсюду, даже в светлой обители Господа».

– Я могу положиться на вас, брат Фидель? – спросил Саган.

Юный священник был в смятении, не зная, что ответить.

– Надеюсь, вы всегда сможете положиться на меня, милорд, – сказал он наконец. – Но я искренне верю, что ваши страх и тревоги беспочвенны. Господь никогда не допустит, чтобы этот злой человек проник за наши стены.

– А как же ночь Революции, брат? – Голос Сагана звучал из-под маски словно издалека. – Господь допустил, чтобы туда ворвались разъяренные толпы?