Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ

— Возможно. Во всяком случае, там лучше, чем среди густой растительности, видны следы человеческих поселений.

— Я подумал, — сказал Пелорат, — что на планете может установиться экологическое равновесие за счет того, что разовьются новые виды.

— Может быть, Пел, — сказала Блисс. — Все зависит от того, насколько серьезно нарушено равновесие с самого начала. И для возникновения новых видов двадцати тысяч лет недостаточно, тут нужны миллионы лет.

"Далекая Звезда" больше не обращалась вокруг планеты. Она медленно плыла над полосой рассеянных пустошей шириной в пятьсот километров, прерываемых кое-где кустарниками и редкими группами деревьев.

— Что вы думаете об этом? — неожиданно спросил Тревиц, показывая на экран.

Корабль остановился и завис в воздухе. Послышался слабый гул, когда гравитические двигатели переключились на вертикальную тягу, почти полностью нейтрализуя гравитационное поле планеты.

Там, куда показывал Тревиц, ничего особенного заметно не было. Были беспорядочные бугорки голой почвы и редкая трава.

— Мне это ничего не напоминает, — сказал Пелорат.

— В этом беспорядке есть прямые линии, — сказал Тревиц. — И еще можно различить, что некоторые линии параллельны, а под прямым углом тоже идут еле заметные линии. Видите? Видите? Совершенно ясно, что это человеческая архитектура, следы фундаментов и стен.

— Предположим, — сказал Пелорат. — Но ведь это руины. Для археологических раскопок нужны годы, чтобы должным обра…

— Нет, тратить время на раскопки мы не можем. Проследим, куда ведут линии, может быть, что-то осталось на поверхности?

И на одном конце древнего города, в месте, где деревья стояли немного гуще, они обнаружили стены, частично еще стоявшие.

— Для начала достаточно, — сказал Тревиц. — Садимся.

На плоской местности возвышался небольшой холм, у его подножия и остановилась "Далекая Звезда". Почти не задумываясь, Тревиц решил, что лучше, если корабль не будет виден издалека со всех сторон.

— Температура снаружи, — сказал Тревиц, — двадцать четыре градуса, ветер западный, одиннадцать километров в час, облачность переменная. Компьютер недостаточно знает об общей циркуляции воздуха на планете, чтобы предсказать погоду, однако влажность сейчас около сорока процентов, и дождь вряд ли соберется. В общем, по сравнению с Компореллоном на этот раз мы выбрали удачную широту и время года.

— Наверно, — заметил Пелорат, — по мере того как планета будет растерраформироваться, климат будет портиться.

— Не обязательно, — сказала Блисс.

— Неважно, — сказал Тревиц. — У нас в запасе тысячелетия. Пока эта планета еще достаточно приятна и останется такой в течение нашей жизни и много лет после.

Говоря это, Тревиц защелкнул на своей талии широкий пояс, и Блисс спросила подозрительно:

— Что это, Тревиц?

— Как нас учили во флоте, — ответил Тревиц, — на незнакомую планету я не выхожу без оружия.

— Оружия?

— Именно. — Он похлопал по кобуре с массивным оружием с широким стволом на правом боку. — Это бластер, а это (в кобуре на левом боку висело оружие поменьше, с тонким стволом без отверстия) — это нейронный хлыст.

— Два вида убийц, — с отвращением сказала Блисс.

— Убивает только бластер. Нейронный хлыст не убивает. Он воздействует на нервные окончания, но при этом жалит так, что вам захочется умереть, как говорят. К счастью, я никогда не был под его прицелом.

— Зачем вы их берете?

— Я же сказал. Это враждебная планета.

— Это пустая планета, Тревиц.

— Да? Технологического общества, кажется, нет, но вдруг здесь есть одичавшие люди? Может быть, у них только дубинки и камни, но ими тоже можно убивать.

Блисс недовольно нахмурилась, но сказала терпеливо, стараясь убедить:

— Я не чувствую здесь высшей нервной деятельности, Тревиц. На планете нет дикарей и вообще нет людей.

— Значит, мне не придется стрелять, — сказал Тревиц. — Но что за беда, если я буду носить оружие? Весит оно немного, и поскольку здесь притяжение около девяносто одного процента терминусского, я такой груз вынесу… Послушайте, хотя корабль не вооружен, запас обычного ручного оружия у нас имеется. Предлагаю вам двоим тоже…

— Нет, — перебила Блисс. — Я не сделаю ничего, что может привести к убийству… да и просто к причинению боли.

— Поймите, речь не об убийстве, а о защите от убийства.

— Я могу защититься по-своему.

— А вы, Янов?

— У нас не было оружия на Компореллоне, — нерешительно сказал Пелорат.

— Янов, но ведь Компореллон — известная планета, входящая в Конфедерацию Сообщества. И потом, нас там сразу взяли под стражу. Если бы у нас было оружие, они бы его сразу отобрали. Хотите бластер?

— Я никогда не служил, старина, — Пелорат покачал головой. — Я представления не имею, как пользоваться этими штуками. И в чрезвычайных обстоятельствах я ни за что не успел бы сообразить, что делать. Я бы просто побежал… и меня бы убили.

— Не беспокойся, Пел, — сказала Блисс. — Гея обеспечит моей-нашей-своей защитой и тебя, и этого позирующего героя-космопроходца.

— Хорошо, — сказал Тревиц. — Против защиты я не возражаю. Но я не позирую. Просто я подстраховываюсь. Я буду рад, если мне не придется стрелять, но хочу, чтобы оружие было при мне. Он ласково похлопал по обеим кобурам и объявил: — Итак, выходим на планету, на которую, возможно, тысячи лет не ступала нога человека.

— Странно, — сказал Пелорат, — мне кажется, что уже вечер, хотя солнце высоко и сейчас, должно быть, около полудня.

— Я думаю, — сказал Тревиц, оглядывая спокойную панораму, что ваше чувство вызвано оранжевым оттенком солнечного света, он создает ощущение заката. Если мы пробудем здесь до вечера, и закат будет при ясном небе, мы увидим зарево, непривычно красное для нас. Не знаю, покажется ли нам это прекрасным или зловещим… Кстати, то же самое было на Компореллоне, но там мы все время находились в помещении.

Тревиц медленно повернулся, осматривая окружающий ландшафт. Кроме странного освещения отчетливо чувствовался запах планеты или ее данной части. Слегка затхлый, но не очень неприятный.

Деревья поблизости казались очень старыми, они были средней высоты, со сморщенной корой, с кривыми стволами то ли из-за дувших в одном направлении ветров, то ли из-за каких-то особенностей почвы. Во всей атмосфере чувствовалось что-то тревожное; возможно, это ощущение создавали деревья.

— Что будем делать, Тревиц? — спросила Блисс. — Мы ведь высадились не для того, чтобы любоваться видом?

— Собственно говоря, мое участие, — сказал Тревиц, состоит именно в этом. Я предлагаю Янову исследовать развалины, и, если среди них найдутся какие-нибудь надписи, он оценит их лучше, чем я. Он сможет понять тексты на древнегалактическом, а я нет. И я думаю, Блисс, вы захотите пойти с ним, чтобы защищать его. А я буду здесь охранять дальние подступы.