Василий Орехов - Миссия невыполнима

Однако старик угрюмо безмолвствовал, поджав губы.

Хаким нахмурился.

– Почтенный друг мой, – вполголоса проговорил он, наклоняясь к собеседнику, – вы подарили нам замечательный вечер. Однако он станет еще прекраснее, если вы подарите мне эту джамилю. Уверяю вас, моя благодарность не будет иметь границ – в пределах разумного, конечно.

Красный, как вареный рак, Абу-Фарах не знал, как ему выкручиваться из столь пикантной ситуации. Лишаться американской красотки, которую он даже ни разу еще не попробовал, ему совершенно не хотелось.

– Видите ли, досточтимый Хаким, – проговорил он, понизив голос, – дело в том, что эта женщина – моя жена. Я был бы счастлив уступить ее вам, почтеннейший, но священные законы брака…

– И вы позволяете ей выступать перед мужчинами в таком виде?! – немедленно нанес ответный удар Хаким, заставив собеседника скривиться, словно от зубной боли. – Что ж, весьма похвальное свободомыслие… Конечно, священный институт брака следует всемерно уважать, – понимающе кивнул он, и у Абу-Фараха немного отлегло от сердца. Однако почетный гость тут же безжалостно добавил: – У вас ведь наверняка имеются документальные подтверждения вашего брака?

– Это был мусульманский брак, – недовольно буркнул Абу-Фарах. – Из тех, что заключаются на небесах, а не на бумаге.

– И все же закон настаивает, чтобы брак, заключенный на небесах, в дальнейшем подтверждался представителем государства, – заметил эфенди Хаким. – Впрочем, тем лучше. Если брак не был зафиксирован официально, значит, расторгнуть его так же просто, как и заключить.

Престарелый Абу-Фарах скрипнул зубами. Фарид Хаким терпеливо ждал, глядя на Абу-Фараха тепло и доброжелательно. Неуклюжая попытка старика спасти ситуацию только усугубила ее. Теперь он сам загнал себя в угол, и его неизбежный позор должен был стать еще и публичным.

– Казим, – срывающимся голосом проговорил старец в коммуникатор, – приведи сюда эту… эту женщину…

Евнух исполнил приказание. Чувствуя себя бесконечно несчастным, Абу-Фарах встал из-за стола напротив мисс О’Хары, набрал в грудь побольше воздуху и срывающимся голосом возгласил:

– Призываю в свидетели Аллаха и всех, кто здесь присутствует! Я развожусь с этой женщиной!..

В зале мгновенно воцарилась тишина. Все взоры устремились на почтенного старца, хозяина пиршества, который, вскочив со своего места, яростно потрясал сухими кулачками.

– Все слышите? – выкрикнул он. – Перед лицом собравшихся здесь мусульман я заявляю, что развожусь с этой женщиной!

Эфенди Хаким, одобрительно поглаживая короткую черную бороду, разглядывал стоявшую перед ним Дженнифер, умелым взором арабского мужчины угадывая под черным бесформенным платьем столь взволновавшие его формы. Та же, лукаво прищурившись, неотрывно смотрела на своего престарелого муженька, тем самым доводя его до белого каления.

– Перед лицом Аллаха! – пронзительно заверещал старичок, с ненавистью глядя на нее. – Перед лицом Аллаха я заявляю, что развожусь с этой женщиной!..

Гости начали тревожно перешептываться. Общегалактическая цивилизация наложила серьезный отпечаток на саудитскую культуру (в основном, конечно, отметились ближайшие могущественные соседи – Соединенные Миры и Османская Империя), и многие вопросы в королевстве решались в рамках Всеобщей декларации прав человека. Однако никто до сих пор не отменял и старинных исламских обычаев, в соответствии с которыми мужчина мог развестись с женщиной, просто трижды публично объявив об этом в присутствии других мусульман. Такие случаи в последние десятилетия происходили довольно редко, но всякий раз местные власти были вынуждены узаконивать их соответствующими гражданскими актами из уважения к древним священным традициям.

– Что ж, – удовлетворенно проговорил эфенди Хаким, – я соболезную вам, досточтимый Абу-Фарах, в вашей семейной драме. Однако, как блюститель исламского порядка и спокойствия правоверных, не могу допустить, чтобы эта несчастная оступившаяся женщина оказалась на улице без средств к существованию. Распорядитесь проводить ее в мой глидер, и по окончании этого замечательного вечера я отвезу ее туда, где о ней и ее моральном облике смогут достойно позаботиться.

– Нижайше благодарю вас за проявленную заботу, почтенный Хаким. – Седой Абу-Фарах низко поклонился важному гостю – даже слишком низко, чтобы скрыть яростный взгляд и перекошенное от нестерпимого унижения лицо. – Не сомневаюсь, что вы сумеете перевоспитать эту недостойную женщину…

Важный гость несколько мгновений размышлял, не скрыт ли в последней фразе едкий двусмысленный намек и не расценят ли присутствующие это как оскорбление в его адрес, но потом решил, что старик все-таки сумел удержаться на самом краю публичной дерзости: всем известно, что эфенди Хаким в политической жизни провозглашает главной целью государства не наказание преступников, а их перевоспитание. Фарид вполне понимал ярость старика, вынужденного собственными руками отдать ему самую лучшую кобылку своего гарема. Однако зарубку на будущее мысленно сделал. Значит, женщина, которая понравилась эфенди Хакиму, недостойная?! Беситься можешь сколько угодно, сахарная башка, но не забывай, кто обеспечивает твой бизнес за сущие, Аллах свидетель, сущие гроши. Собаку, которая начинает огрызаться, следует бить палкой, чтобы ей не пришло в голову пустить в ход зубы.

На самом деле Фарид Хаким осознавал, конечно, что несколько зарвался. Он не так уж часто позволял себе подобные выходки, осознавая, что надежные деловые отношения с клиентами куда важнее, чем новая кукла в постели. Однако эта женщина – белая женщина с необыкновенной танцевальной пластикой! – необычайно понравилась ему. Старик сам виноват, если не сумел заставить такое сокровище смирно сидеть на женской половине, закрыв лицо платком.

Два часа спустя глидер эфенди Хакима взмыл над особняком Абу-Фараха и устремился к океану, к резиденции высокопоставленного таможенного чиновника. На заднем сиденье, отделенном от пилота непрозрачной звуконепроницаемой перегородкой, располагались сам хозяин лимузина и его прекрасная спутница, которая два часа назад была то ли женой, то ли наложницей досточтимого Абу-Фараха, но к которой почтенный старец не успел даже прикоснуться. Дженнифер вольготно раскинулась на бархатных подушках, небрежно забросив ножки на колени мужчине, и тот старательно и аккуратно разминал ей узкие ступни. Это было первым, что она потребовала, оказавшись в машине: помассировать ей ноги.

– А вы очень дерзкая женщина, мисс, – заметил он ей на это, с энтузиазмом принимаясь за дело. – Я еще на празднике у эфенди Абу-Фараха обратил внимание на вашу дерзость. Это ведь была ваша идея – танцевать перед гостями в голом виде, так? Едва ли бедный супруг разрешил вам это.