Эдвин Табб - Веруча

Джебел пожала красивыми плечами:

— Пустые теории, не имеющие доказательств. Красивая сказка, не более.

— Но очень интересная. — Волин кивнул в сторону плотного скопления воображаемых планет. — Это наверняка происходило не сразу, понадобились века. Первые корабли обменивались сигналами с родной планетой. Эти сообщения всегда запаздывали, и чем дальше они забирались, тем реже получали ответ. А время многое стирает из памяти. И родные планеты были забыты, воспоминания превратились в легенды… — Он улыбнулся. — А ведь у нас есть своя легенда, помните? Первый Корабль.

— Это не легенда! — голос Веручи звучал решительно и твердо.

— Это ты так считаешь.

— Насколько мне известно — не только я. — Она обвела взглядом сидящих за столом гостей:

— Этот корабль существует, и нам даже известно, где приблизительно его можно обнаружить. Удача может улыбнуться нам, стоит только немного потрудиться, а мы пытаемся от нее отвернуться, отрицая все и вся.

— Успокойся, дорогая. — Шама замурлыкала, как кошка, и потянулась к блюду с тортом. Она откусила кусочек и стала медленно жевать. — Что нам даст этот старый забытый корабль, даже если мы когда-нибудь найдем его? Это часть нашей истории, и, как говорил Волин, скорее легенда, чем что-то еще. Плод фантазий и глупых надежд. Мое мнение, что думать о прошлом — это лишь терять время. Настоящее — несравнимо интереснее.

Она улыбнулась, откровенно-зазывно глядя на Эрла.

— Ты берешь на себя слишком много, Веруча, — сказал Волин, — у нас нет доказательств определенного местонахождения этого корабля, даже если допускать, что он существует. Если верить одним слухам, то он находится во Френдерийских горах, другие утверждают, что он скрыт ледником в Козне, согласно третьим — он на дне Элгейского моря.

— Забудьте об этом злосчастном корабле, — сказала Шама, — меня уже утомили разговоры о мертвом прошлом и споры, основанные на глупых легендах. Настоящее вполне удовлетворяет меня. Какие планы у вас, Эрл? Вы будете продолжать выступления на арене или станете подыскивать иную работу? Если так, то я, кажется, смогу помочь вам в поиске. — Она улыбнулась полными яркими губами. — Наверняка смогу. В моем доме всегда найдется уютная, просторная комната для мужчины с вашими данными.

Веруча неожиданно для себя быстро произнесла:

— Он уже нанят.

— Неужели? — Шама приподняла бровь и засмеялась. — В каком качестве, позвольте узнать, моя дорогая?

Она умело била в незащищенное место. Но слово уже вылетело, и Веруча лихорадочно пыталась достойно выйти из щекотливой ситуации. Она была бесконечно благодарна Дюмаресту, который ни взглядом, ни словом не выдал своего удивления, вызванного ее скоропалительным заявлением. Господи, зачем она вообще заговорила? Что изменится, если Эрл станет любовником Шамы?

— В качестве моего поверенного. Мне бы хотелось, чтобы он привел в порядок дела на моих южных землях.

— И ты наверняка станешь щедро платить ему. — Шама многозначительно улыбнулась и подняла бокал. — За тебя, Веруча! Надеюсь, твой избранник тебя не разочарует!

Дюмарест ответил за Веручу, мягко, но решительно:

— Не сомневайтесь, сударыня. Я обещаю не разочаровать и оказаться на высоте.

Веруча постепенно успокаивалась. Эрл не только не заставил ее краснеть и сожалеть о вырвавшихся внезапно словах, но защитил и закрыл собой. Он, по сути, спас ее честь в этой нежданной ситуации.

В комнату тихо вошел дворецкий и протянул Селкасу записку. Веруча наблюдала, как Селкас пробежал ее глазами, кивнул слуге, отпуская, и, дождавшись, пока за ним закроется дверь, поднялся. Твердые интонации его голоса, ставшего сразу напряженным и строгим, заставили и ее напрячься:

— Веруча, нам необходимо отправиться во дворец. Срочно. Чозл очень плох…

Он казался очень маленьким на огромной кровати: поверженный гигант, опутанный сетью трубок, капельниц, проводов медицинской реанимационной аппаратуры. Рядом с кроватью, выстроившись вдоль невидимой черты, молча стояли медики. Гаман, убеленный сединами пожилой врач, на протяжении всей жизни следивший за здоровьем властителя, оторвал взгляд от листа с записями последних показаний приборов и взглянул на вошедших. В его усталых и умных глазах Веруча прочла грусть и бессилие изменить что-то.

— Он слишком плох, Веруча. Очень. Я сомневаюсь, протянет ли он эту ночь.

— Когда это случилось?

— Произошел рецидив его болезни, около двух часов назад. Даже обделенный умом человек не стал бы в его годы любоваться жестоким зрелищем игр на арене; я предупреждал его и не раз. Переживания и волнения привели к перегрузке и шоку. Это не страшно для человека средних лет и более или менее здорового, но ему этого оказалось достаточно.

Веруча подумала, что избыточный вес Чозла тоже внес свою горькую лепту в происшедшее — властитель был известным гурманом и любителем горячительных напитков.

— Я обследовал его после состязаний, — продолжал Гаман, — и все было в норме. Потом произошел удар. Я не ожидал этого и хочу докопаться до причины. Но это прискорбный факт, и с ним ничего нельзя сделать.

— Нет никакой надежды?

— Ни малейшей. Кровоизлияние в мозг. Чозл практически полностью парализован. Он был бы уже мертв, если бы мы не применяли аппарат. — Голос врача стал немного мягче. — Прости, Веруча, но такое случается. Рано или поздно все находит свой конец.

Это был не просто конец одной жизни. Веруча приблизилась и встала рядом с беспомощным монархом. Сейчас было трудно поверить, что когда-то он был высоким, стройным, все его сильное тело буквально исходило избытком энергии и задора. Она помнила, как он играл с ней в ее детские годы, подбрасывал в воздух и, смеясь, ловил могучими руками, играл с ней в догонялки, отдавая ей редкие свободные минуты, заменял ей отца, которого она не знала никогда.

Но это все было слишком, слишком давно; она тогда была маленькой девочкой. Позже их пути немного разошлись, но они всегда были рядом, на виду. Она взрослела, училась, росла, а монарх занимался важными государственными проблемами, осуществляя на практике свои странные теории и гипотезы… А теперь он умирал, и казалось, что заканчивается целая эпоха.

Она стояла возле кровати так, чтобы суметь увидеть малейшее движение умирающего, поймать взгляд его запавших и потускневших глаз. Казалось, он силится что-то сказать ей, объяснить, но из его груди вырывался только тихий стон. Подошла медсестра с аппаратом искусственного дыхания, стала укреплять маску на лице Чозла. Веруче было больно видеть беспомощным и одиноким того, кого она все эти годы считала могучим и сильным.

Селкас о чем-то тихо говорил с врачом. Закончив, он подошел к Веруче и взял ее за руку. Его голос был тих и мягок: