Александра Турлякова - Возвращение домой

— Ты, что, не слышал, как я за тобой следом шёл? Шёл тебе, дураку, шею свернуть. Ещё бы чуть-чуть… — Дюпрейн усмехнулся, но беззлобно и без сожаления, и это доверие, эта мягкость тона и само обращение поразили Яниса сильнее, чем дуло пистолета, нацеленного в грудь.

— И там, на дороге, Я в тебя первым выстрелил… не сионийцы… И после всего этого тебе смелости хватило прийти сюда?!.. Зачем?

Ответом опять было молчание. Алмаар даже не шелохнулся, сидел, будто не слыша ни слова.

— Ведь ты же смерть пошёл искать, — продолжил Дюпрейн, его голос сал сильнее, громче, но не было в нём знакомой Алмаару злости, раздражения, того желания унизить перед остальными. Дюпрейн одно хотел понять: зачем Алмаар назад при-шёл? Должен же он понимать, — не дурак! — что убью я его! Голыми руками задав-лю после всего, что было… — Помирать собрался, да?

Янис и на этот вопрос не ответил, только ниже опустил голову, и Дюпрейну вдруг сразу стало ясно: под пули Алмаар шёл! Он и вправду думал, что его убьют. Сио-нийцы…

Он тогда действительно не боялся смерти. Единственный из его солдат не побо-ялся смерти! Он же сам всё видел, и сам понимал: ему среди ребят не жить, они только на твою смерть и согласны, поэтому тебе не перейти дорогу, как ни старай-ся. Вот ты и сорвался! Бросился! Сам себе хозяином хотел быть! Да! Стало быть, так оно всё и было!..

Эта неожиданная догадка заставила Дюпрейна нервно дёрнуться: нашёл, нашёл ответ, разгадал этого парня! Вот оно! Даже попытался рассмеяться, забыв о боли, но лишь закашлялся, отвернулся от всех, кусая губы чуть ли не до крови. Тайлер — сообразительный парень! — без лишних вопросов протянул фляжку с водой, перед этим открутив крышечку. Догадался!

— Почему же не застрелился, а? — Дюпрейн улыбнулся, и опять без издёвки, с одним любопытством, прищурил правый глаз. — Ведь было же чем!

Алмаар молча поднял левую руку, целясь автоматом в небо, — щёлк! щёлк! щёлк! — три раза нажал на курок вхолостую, опустил оружие. Всем стало ясно и без объяс-нений, что автомат у него пуст, даже без того патрона!

Расстрелял, значит, где-то! Потому, может быть, и вернулся. Вот оно что! А сам-то хоть помнит, где? В кого выстрелил в запале?

— Ты же в плен сдавался! Все видели! Ты за этим к ним шёл? — Дюпрейн зло сузил глаза. Только сейчас в этих слова и в этом взгляде вырвались на свободу те чувства, что бушевали в душе капитана.

— Я?!! — Янис чуть на месте не подскочил. — Сдаваться?!!

Он громко фыркнул, вложив в этот звук столько презрения к прозвучавшим сло-вам, что Дюпрейн опять попытался рассмеяться, но как-то осел, сник, опустил голо-ву на грудь. Потерял сознание. Джейк, сидевший рядом с капитаном, откинулся к стенке ямы, запрокинул голову, глядя на Яниса ничего не выражающими глазами, в которых читались тоска и безысходность. Именно по этому взгляду Янис заподоз-рил неладное, понял, что-то произошло: "С капитаном что-то?.. Ранен?! Поэтому я и жив до сих пор! Поэтому-то он и не тронул пока… Беседу ведёт! Жизни учит! Чёрт!.."

— Чёрт! — Янис резко дёрнул головой, выругался про себя, до боли стиснул зубы. Подстрелили капитана. И, судя по всему, серьёзно… А меня?! Почему меня никто не убил?! Я же ведь шёл туда только для этого!.. Уж кто-кто, а капитан-то из нас всех должен был точно выбраться… К своим вернуться, в город! Даже с рудника этого вернуться… Чертовщина какая-то!

Подстрелили… Янис зажмурился, обхватил голову руками. Ну, почему, почему всегда с ним так? Всегда, когда он пытается что-то сделать по-своему, получается всё обязательно только хуже. Всегда! Всю жизнь! И сейчас — так… Я ведь только умереть хотел. Сам умереть. Потому, что сам этого захотел, потому, что сам так решил: умереть без чьих-либо приказов, без приказа Дюпрейна, сам… Хотел даже в этом быть самому себе хозяином, руководить своей судьбой…

Да не хотел я в плен! Не собирался даже! Не хотел!!! Не хотел!!! Как они так по-думать обо мне посмели?!! Чтобы я — к сионийцам?! Я — к ним?!.. Добровольно! По собственному желанию!

Они бы сами, хоть кто-нибудь, на моём месте сумели бы выстрелить в человека?!! Выбрать одного из тех четверых и выпустить в него одну единственную пулю?!!.. Хотя, Тайлер смог бы, а капитан — тем более!..

Я же не знал, — даже не думал! — что это будет так сложно!.. До последнего мо-мента не знал… Самому себя, наверно, и то легче было бы застрелить… Да, я бы лучше б застрелился, чем так… Ну, зачем, зачем он стрелять начал?!! Этот наш Дюпрейн… Почему же тогда не попал?.. Плечо лишь задело… Ну, почему мне так не везёт? Я даже умереть не могу тогда, когда решусь на это!..

Почему опять от Дюпрейна зависит: жить мне или нет? Как он решит, так и полу-чается?.. И тогда, после побега, когда мы стояли друг против друга, всего в метре стояли!.. Я и тогда всего одного от него ждал — выстрела!.. Была же у него своя "пушка" табельная!.. Знал, когда шёл, всю дорогу знал: догонит — убьёт! Пристре-лит!.. А он? Он назад потащил!.. К своим!.. Той же дорогой… Через реку, через лес! К ребятам на глаза!.. Знал, гад, что это — хуже смерти! Знал, потому и живым оставил… Держал за дезертира… И каждый раз так! При всяком удобном случае… Только бы больнее ударить… Унизить сильнее… Сволочь! И сейчас — тоже!

Ну, дайте же мне кто-нибудь патрон! Хоть один патрон!.. Я не выдержу, не дожи-ву до того момента, когда это сделает сам капитан…

— Предатель! — Моретти не кричал, хотя лучше бы кричал. Нет, он заговорил тихо, с ненавистью, с такой ненавистью, которой от него никто и не ожидал никогда. Даже не знали, что Марио может быть таким. — Это ты один во всём виноват! Даже в этом… — он не договорил, но всё равно каждому было ясно, что он имеет в виду, — И после всего ты посмел назад вернуться? Злорадствовать? Тешить свою злобу, глядя, как он помирает!..

Янис смотрел на Моретти поверх кисти, сквозь растопыренные пальцы отнятой от лица руки. Смотрел и молчал, зная, что так думают все, не только одни Моретти.

В полумраке они не могли видеть его лица, его взгляда. Никто, кроме Джейка. И сколько же боли и отчаяния было в лице Яниса Алмаара! А в глазах тонул целый мир осязаемых чувств. Боль, отчаяние, беспомощность, тоска, смертная тоска, но только не ненависть!

Неужели никто из них не видит, как страдает этот парень?!! Нет, совсем не зло-радствовать сюда он пришёл! Он не мог знать о ранении капитана! Не мог — и всё!.. Но вернулся же! Вернулся! Зная, что на этот-то раз не будет ему никакой пощады от капитана, что тот его голыми руками придушит… Но вернулся почему-то!.. Да он и сам себе никогда не объяснит, почему назад пришёл! Не сможет просто!

— Моретти! Помолчи! — неожиданно прикрикнул строго капитан Дюпрейн. — Тайлер, отдай Алмаару его патроны!..

Подобных слов от него никто не ожидал, ждали чего угодно, но этого — никогда! Никто не ждал, и уж тем более сам Алмаар. Это было похоже на издевательство со стороны капитана, на иронию, но нет! Дюпрейн не издевался, не унижал, как делал это всегда. Впервые в его словах появилось доверие, и это почувствовали все, и Алмаар тоже. Доверие и признание равенства с остальными…