Александра Турлякова - Возвращение домой

Каждый, кто ступал на трап челнока, отправляемого на Сиону, вычёркивался из всех списков, вычёркивался из памяти, этот человек умирал для всех. А жизнь на Сионе, без всякой помощи со стороны Ниобы, без оборудования, тёплой одежды, без продуктов и медикаментов, превращалась в затянувшуюся агонию. Терять всё равно было нечего, а делать что-то надо всегда, хотя бы ради появившихся детей. Сионийцы умудрились, не имея огнестрельного оружия, захватить челноки, взять заложников, связаться с Ниобой и даже осмелились диктовать свои условия Импе-ратору Густаву.

Густав был тогда ещё слишком молод и не так опытен, чтоб суметь ясно и чётко представить, во что выльется в дальнейшем эта уступка, но требования были вы-полнены. Не все, конечно, но это был первый случай, первый факт противостояния двух сторон, а самое страшное произошло потом, позднее, лет через двадцать после вышеуказанных событий, а если точнее, то пятьдесят восемь лет назад. Сионийцы объявили себя независимым государством-планетой со столицей в единственном городе, носившем одноименное название. Они заявили о своей независимости от воли Императора! Они создали свой Демократический Совет! Они всячески, везде и всюду, напирали на одно слово: демократия! Они гордились своей свободой! Они — преступники?! Те, от кого отказалось общество Ниобы, заявили вдруг о каких-то правах и стали указывать на ошибки в правлении Императора! Те, кого сам Густав терпел, считая в какой-то мере своей колонией. Разве мог стерпеть такое этот осто-рожный человек, живущий в постоянном ожидании переворота или восстания? Всё закончилось войной, которая в исторические хроники вошла, как Экспансия на Сиону. Война эта пришлась на лето, самые страшные бои велись в окрестностях столицы. Военные действия, поначалу успешные, застопорились с началом зимы. На длительную войну ниобианское командование не было готово, да и сионийцы ушли в глухую оборону. Давно известно: затянувшаяся война тяготит обе стороны — и мир был подписан. Сионийцы получили то, что хотели, — они получили свободу и экономическую независимость; а Император, чтобы хоть как-то отыграться, объя-вил Сионе эмбарго. Всякая торговля с Сионой запрещалась на высоком правитель-ственном уровне. И хотя сионийская техника, достигшая к тому времени высочай-шего класса, была особенно необходима при исследованиях Гриффита, Густав не пошёл на уступки. Послабления начались лишь в правление Императора Рихарда. Он наладил торговлю, разрешил научное сотрудничество. В Его правление больше не совершилось ни одной выселки заключённых, но до идеала было ещё далеко. Об этом можно было судить, прослеживая рост контрабандных рейсов. Незаконная торговля стала выгодным делом, к тому же она кормила улисских пиратов. При всех сложностях годы мира явились лучшим временем для обоих государств, отно-сительно ровно и спокойно развивались и отношения между правительствами. Сейчас же всё это пошло прахом…

— Господин лейтенант, документы ваши? — Он вырвал книжечку из нагрудного кармана, протянул постовому недрогнувшей рукой. Задумался, поэтому и не успел испугаться, так и продолжал смотреть прямо перед собой, на панель управления, рассеянным взглядом. Но внутренне сжался. Больничный лист не подписан. Номера части тоже нет Эта офицерская книжка совсем не походила на стандартные, извест-ные раньше. Даже фотографии в ней нет, лишь код индикатора личности. И ещё какие-то печати с непонятными значками. Сиониец на больничный лист даже не взглянул, отдавая документы, козырнул, добавил:

— Счастливого пути, господин лейтенант!

— Спасибо! — Джейк и бровью не повёл, убирая книжечку другого офицера, остав-шегося за миллионы километров и лет отсюда, в пригородной клинике, в палате Љ 17.

Машина тронулась, а постовой пошёл назад, к танку, крича что-то на ходу. Голос его не улавливался в рёве моторов. Джейк следил за сионийцем сколько мог в зер-кальце заднего обзора: а вдруг догадается, заподозрит что — и вернётся с подмогой?

Полосатый шлагбаум с зелёной лампочкой поднялся вверх, пропуская их на мост. Машина шла медленно по дощатому настилу, высокие стойки заграждения проплы-вали за спину с угнетающей неспешностью. Шум воды до сюда не доходил, но Джейку казалось, что он слышит, как вода ударяет внизу, и весь мост вибрирует, как живой. "Почему так медленно? Уже почти ночь, а он никуда не торопится! Ну добавь ты газу! Чего тебе стоит?" Но Костатис не спешил, у него документы в по-рядке, ему бояться нечего. А Джейк всю силу воли, всю выдержку использовал, только бы сохранить внешнее спокойствие.

Второй шлагбаум был уже поднят, возле него стояли ещё двое солдат, оба с авто-матами. Сионийцы равнодушно проводили машину глазами, один из них сказал другому что-то, оба засмеялись, но так же равнодушно, со скукой…

К городу они подъезжали уже глубокой ночью. Ни одной машины не встретилось им по дороге, танк от них отстал, да и вся эта часть пути прошла почти в полном молчании. Костатис ни о чём не спрашивал больше, а сам Джейк предпочитал мол-чать, чтоб не сказать чего лишнего или сболтнуть по незнанию.

Город располагался в небольшой низинке и они спускались под горку чуть ли не с ветерком. Джейк сколько ни всматривался, всё никак не мог разглядеть огни Чайна-Фло. Город будто исчез. Или это ещё не та низина? И место не то совсем?

— Затемнение, — пояснил шофёр, заметив этот недоумевающий взгляд, усмехнулся, но без насмешки, — Глупый народ. Сначала отдали нам его почти без боя, а теперь сами же бомбят, по своим же… — скривился так, точно плюнуть хотел, но переду-мал. — Вот и приходится исхитряться по-всякому…

страх выдать себя, кажется, впитал весь окружающий мир. Неподвижный, немой лес по обеим сторонам дороги, молчание шофёра и то, что он не включал фары, крался как будто наощупь. Чёрный, затерявшийся в темноте город, в который Джейк так мечтал вернуться!

Колонна танков с солдатами на броне — вот он, пригород. Машина медленно про-тискивалась между всей этой громоздящейся техникой. Небольшие приземистые машины с блестящими зубами траков, откинутые крышки люков, поднятые дула. Опасная техника, опасная, как и всё военное. Но Джейк опытным глазом сразу определил: танки эти спешно переделаны из вездеходов, или, скорее всего, сконст-руированы на их основе. Со стороны они больше напоминали игрушки. А ещё они казались декорацией, нереальной картинкой, как те, из прошлой войны. Какие тан-ки? Зачем танки? Неужели в войне уже до этого дошли?

Сгорбленные фигуры солдат, спящих сидя, такие же неподвижные, как и вся тех-ника, тоже казались частью ожившей кинохроники.

Какой-то из солдат стоял прямо посреди дороги, смотрел на приближающуюся машину и не спешил отходить. Костатис включил подфарники, ругаясь себе под нос, что-то насчёт слепых самодовольных молодчиков. Но сиониец и не думал уби-раться с дороги. Неяркий свет высветил пыльные ботинки, грязный комбинезон, ухмыляющееся лицо. До бампера оставалось всего лишь три метра, когда Костатис не выдержал, даванул на педаль тормоза и, высунувшись в окно, заорал: