Александра Турлякова - Возвращение домой

— Они уложены в шахматном порядке, — поделился капитан, когда они в очередной раз (какой уже по счёту?) прятались от проходившей мимо машины. — Частый приём среди сапёров… А работа аккуратная… Аж смотреть приятно…

Сколько времени это продолжалось? Неизвестно! Оно — это время — стало тянуть-ся неожиданно медленно, стало вдруг таким бесконечно долгим. Джейк немного пришёл в себя только, когда они с Дюпрейном оказались на дне канавы. Глубокая, она прятала их обоих, здесь им удалось переждать следующую машину. Ночной патруль!

Высвечивая фарами деревья, кусты у дороги, машина с солдатами медленно про-катила мимо. Они могли бы что-то и заметить, если смотрели бы не по сторонам, а на саму дорогу и на её обочину. Но…

Дюпрейн приподнялся и сел, вытирая вспотевшее лицо рукавом согнутой в локте правой руки.

— Мы ведь оба с тобой без оружия, да? — Он в упор глянул на Джейка. Здесь, на открытом месте, где от неба на землю всё же падало неяркое зарево, ещё можно было что-то разглядеть. В лесу же было куда темнее. Дюпрейн огляделся. Да, они сделали это дело! Путь свободен! Посмотрел на часы. Ого! Почти три часа! Вот это да! Хотя, один бы провозился ещё дольше…

Он откинулся назад, прислонился спиной к покатому склону канавы, глянул на звёзды. Вот они, родимые! Это их свет помогал нам. Привычными глазами отыскал большую точку. Ниоба! Родная Ниоба! Где твой привычный мир? Твоя жизнь?

Рука, лежавшая на колене, упала вниз, и Дюпрейн погладил тёплый песок ладо-нью, запустил в него пальцы. Хорошо! Даже усталость, и та радует… И тут услы-шал сухой и отчётливый щелчок прямо под рукой. Мина!!! Ещё одна!.. Ведь он же сам осматривал каждый сантиметр этой земли! Дно канавы вообще было "чистым"! Это по краю, со стороны леса, мины шли прямой полосой через каждые 70 санти-метров… А здесь…

Он вскинул глаза, но Джейк — этот молчаливый, но понятливый мальчишка! — и сейчас понял всё без слов.

— Уходи! Я попробую один!.. Это — мина другого типа… — прошептал отвердевши-ми непослушными губами Дюпрейн. — Одно движение рукой — и она рванёт!.. — "Он должен только успеть убраться отсюда… И чем быстрее, тем лучше… Рука устанет, давление ослабнет или хоть один палец дрогнет — и всё! Будет большой взрыв!.. Только ты уходи отсюда, уходи, забирай ребят и уходи…"- Уходи, кому сказал! — Дюпрейн чуть повысил голос, в нём опять появилась привычная строгость, жёсткость старшего по званию. — Рядовой Тайлер, мои приказы выполняются быст-ро! — Он впервые за время их совместной работы, за эти несколько часов напряжён-ного труда напомнил ему о разнице в их положении. О звании! О том, что он — ка-питан, а Тайлер — рядовой, и поэтому он обязан выполнить приказ, несмотря ни на что, даже на то, что они бок о бок почти три часа разминировали дорогу для всей группы, делали одно общее дело, полагаясь лишь друг на друга.

Джейк приподнялся, подтянул к груди правую ногу. Здесь, над ботинком, в ткань комбинезона были вшиты ножны, а в них — тонкий и длинный армейский нож. Джейк вытащи его бесшумно, поудобнее перехватил в ладони, перекатился на бок. На капитана он больше не смотрел: впереди была цель. Мина! И в ней уже сработа-ла автоматика, автоматика, несущая смерть! Она куда опаснее, чем все предыду-щие, вместе взятые. Она другого типа, совсем другого действия… Но Джейк знал и к ней подход. Он обезвреживал такие в Гвардии на спецзаданиях, и на полигоне во время учений. Но эта была настоящей, боевой! И такие не выпускались уже давно, больше 50 лет, со времён войны с Сионой. Поэтому они в Академии и не пробовали работать с боевыми, только с учебными. А сейчас же, сейчас…

Джейк сглотнул при одной только мысли о возможной ошибке. Загнал и страх, и волнение глубоко под сердце, — отступать было некуда, да и был он не из таких — даже пальцы не дрожали, и сердце само словно стучать перестало. А Дюпрейн смотрел на него во все глаза, и Джейк чувствовал кожей на себе этот взгляд…

— Ты же всё равно не сможешь, — Дюпрейн попытался шевельнуться или даже лечь, но Джейк коротким взмахом руки приказал ему замереть и молчать. Сейчас он ру-ководил ситуацией, они на этот раз местами поменялись с капитаном, и Дюпрейну ничего не оставалось, как подчиниться безмолвному приказу своего рядового. Он сдался, хотя прекрасно знал, что не должен этого делать ни в коем случае, поэтому даже сам себе удивился: не настоял на выполнении единственного разумного в та-ком случае приказа, промолчал.

Джейк лёг на землю, почти касаясь щекой тёплого песка, раскрытая ладонь его правой руки легла рядом с рукой Дюпрейна. Казалось, он сквозь землю пытается почувствовать мину, будто она — живое существо, а он — хочет найти с ней общий язык. Так оно и было! Снова проснулось то невиданное чутьё, умение слышать, видеть и чувствовать всё не только естественными органами чувств, но и всем те-лом, всей кожей, самим мозгом, всем своим сознанием; чувство, дремавшее где-то в самой глубине "я", тревожившее Джейка с самого рождения, не дающее покоя чув-ство слияния с миром.

Сейчас Джейк представил тело мины явно, будто она лежала перед ним на столе, как когда-то в учебном классе, словно и не было того песка, разделявшего их. Он "видел" внутренним зрением каждую детальку этого смертоносного устройства, всё-всё, словно сумел проникнуть в самые глубины механизма. И нож в его руке — это узкое холодное жало — стал продолжением взгляда, продолжением мысли, ищущей мысли.

Он знал теперь слабое место этой опасной игрушки… он видел его, чувствовал так, как всегда это умел… Лезвие ножа с лёгким скрипом вошло в песок, погружа-ясь всё глубже и глубже. Дюпрейн замер, казалось, даже сердце остановилось, за-мерло в груди при виде этого зрелища, но не зажмурился, нет! Смотрел во все глаза, как миллиметр за миллиметром лезвие входит в землю. И ждал, ждал каждый миг, каждое мгновение, что очередной миллиметр окажется последним…

— Убирайте руку, господин капитан! — выдохнул Джейк, подняв огромные глаза на Дюпрейна. Он тоже вернулся к официальности, к уставу. Но Дюпрейн сейчас на это даже внимания не обратил, он смотрел в удивительные, нечеловеческие зрачки пар-ня, а в голове билось с каждым ударом сердца: "Я — спятил! Я — спятил! Я — спя-тил!"

Дюпрейн очень медленно — другой рукой — убрал свою окончательно, смертельно занемевшую руку, стал растирать кисть, а сам смотрел прямо перед собой поверх края канавы на дрожащие листья куста.

— Я разъединил контакты… Теперь на ней плясать можно… И раскапывать не пришлось! — быстро, с заметным облегчением заговорил Джейк, словно извиняясь. Просто он начал отходить, он и сам с трудом верил, что всё обошлось, что он спра-вился; даже голос его задрожал, сломался, стал почти мальчишеским, звонким. Это возвращалось к нему реальное понимание происходящего. Понимание и страх за пережитое. Только сейчас он начал осознавать всё в полной мере. Дюпрейн перевёл на рядового глаза, он хотел видеть его лицо, видеть его настоящим, естественным, со всеми переживаниями и страхами… Таким, какой он, Тайлер, и есть на самом деле. Он же тоже переживал, боялся!.. Выходит, и он тоже может чувствовать, хоть и скрывает это за своей непроницаемой маской!..