Александр Зорич - На корабле утро

Этот вопрос так и остался непроизнесенным. Ведь ответ, увы, был слишком очевиден.

Комлеву было трудно дышать от волнения. Все услышанное и увиденное несказанно удручило его. Выпило из него последние силы. Поэтому вахтенного мичмана, рыжеволосого Вениамина – он зашел напомнить, что время свидания вышло, – он воспринял как избавление.

«Господи, и когда же я успел так мучительно привязаться к этой очаровательной истеричке?! Да что же за колдовство такое?!» – размышлял Комлев, согбенной походкой удаляясь от дверей гауптвахтенного отсека.

Все это было настолько неожиданно, настолько необъяснимо, что Комлеву оставалось только одно: уповать на то, что некий волшебный ветер, пронизывающий все слои многоцветного одеяла жизни, однажды переменится. А вместе с ним – и отношение к нему Любавы Мушкетовой…

21 августа 2622 г.

Фрегат «Ретивый»

Астероидный пояс Угольный Дождь, система Макран

На ГКП «Ретивого» было малолюдно, а потому присутствие Комлева и Поведнова никого особенно не стесняло.

Подперев голову ладонью, Часомерский полулежал в большом черном кресле. Он принимал доклады от командиров боевых частей.

Они входили в астероидный пояс Угольный Дождь по касательной, малым ходом. Времени на то, чтобы оглядеться и прослушать эфир, было вдоволь.

Поведнова в первую очередь интересовали радиоперехваты и он жадно вбирал данные техразведки. На двух мониторах перед ним струились водопады транскриптов – это парсер сгонял в текст все пойманные звуки человеческой речи. А если требовалось, заодно и переводил на русский язык.

Комлев покосился на транскрипты и поморщился. Сплошные «исчадия Ангра-Манью!» и «Вэртрагна с нами!» – это конкордианская эскадра рубилась с ягну на орбите планеты Алборз.

– Видал, как клоны раздухарились? – Поведнов повернулся к Комлеву. – Вот сейчас изведут под корень всю враждебную ксенорасу и мы с тобой без работы останемся!

– Я бы не возражал.

– Да и я бы, сказать по совести, не возражал. Но в клонов не верю. Вечно начнут за здравие, а кончат за упокой. Финальные аккорды брать не умеют. Когда надо контрольный в голову сделать, у них всегда выясняется, что патроны кончились.

Астероид, к которому они сейчас направлялись, был выбран заранее, еще на «Славе».

Отбирали его из тысяч кандидатов по нескольким критериям.

Первым были размеры. Астероид должен был вписываться в предельный лямбда-радиус пары транслюксогеновых двигателей «Апогей». Это значило, что каждый космический булыжник, чей поперечник превосходил двенадцать километров, им не годился. Но это вовсе не значило, что годился любой булыжник меньших размеров.

Естественно, архонтессу ягну хотелось навернуть возможно более крупным предметом. Поэтому подыскивали что-нибудь десятикилометровое.

Вторым критерием была скорость вращения. Или, если угодно, экваториальная скорость.

Не секрет, что любой астероид вращается вокруг своей оси. Чем выше угловая скорость вращения и чем больше радиус астероида, тем быстрее проносится мимо наблюдателя точка, расположенная на его поверхности. На поверхности где? Обычно принимают точку на экваторе, поскольку ее скорость максимальна и задает, так сказать, верхний предел сложности посадочного пилотирования.

Все астероиды с мало-мальски существенной экваториальной скоростью не подходили. Столь грузная и инертная парочка, какой являлась сцепка «Ретивый» – «Камрань», была чересчур требовательна к условиям посадки, которая в силу мизерной собственной гравитации астероидов по своему существу была не столько посадкой, сколько «стыковкой». При «стыковке» с астероидом, который вращается сравнительно быстро, днище «Камрани» было бы попросту вскрыто, как консервным ножом, неровностями проносящейся мимо поверхности.

Из многих зол было выбрано меньшее. Их астероид – ему присвоили шифр «Орех» – имел среднюю экваториальную скорость четыре метра в секунду. «Среднюю» – потому что форма астероидов весьма далека от идеальной сферы. Например, «Орех» и в самом деле чем-то напоминал приплюснутый грецкий орех в кожуре.

И это еще было очень даже неплохо! Ибо большинство астероидов Угольного Дождя, походящих по размерам, совершенно не годились по форме: какой-то был похож на обломок каменного ножа, другой выглядел как старая картофелина, третий как половинка дыни… Посадка на подобные тела из опасной превращалась в архиопасную.

В общем, третьим критерием была подходящая форма.

Дуэт фрегата «Ретивый» и рембазы «Камрань» возник не случайно.

На борту «Камрани» находился очень ценный груз, без которого операцию и затевать-то не стоило – две двигательно-энергетические группы строящихся линкоров типа «Наварин». То есть те самые «Апогеи», исчадия гостайны, о самом существовании которых Комлев и Поведнов три дня назад узнали от главкома Пантелеева.

Огромный герметичный док, которым располагала «Камрань», был нужен, чтобы создать достойные условия транспортировки для снятых со стапелей секций линкорских корпусов, в которых были смонтированы «Апогеи».

Также в этом вылете «Камрань» служила импровизированным десантным кораблем. На ней дислоцировалось четыреста тридцать человек личного состава и свыше восьмидесяти гусеничных машин 5-го гвардейского астроинженерного батальона ВКС РД. Задачей батальона было «банальное зарытие двигателей „Апогей“ в поверхность астероида», как выразился его командир по фамилии Хладов – человек смелый, но совсем некнижный.

Само собой разумеется, перетащить «Апогеи» и астроинженеров в пояс Угольный Дождь самостоятельно фрегат «Ретивый» попросту не смог бы. Зато лямбда-радиуса его форсированных двигателей Д-2 как раз хватило, чтобы послужить Х-буксиром для «Камрани».

Для стороннего наблюдателя дуэт являл странное зрелище.

«Ретивый» сидел на широком загривке рембазы «Камрань», как лягушонок на маме-лягушке. Казалось, это «Камрань» несет «Ретивого». Хотя на самом деле все было наоборот: фрегат протащил рембазу через Х-блокаду и теперь исполнял функции обычного, орбитального буксира.

Конечно, у «Камрани» имелись собственные маршевые и маневровые двигатели, но мощность и, главное, динамические характеристики у них были скромными. Ни о какой самостоятельной посадке на астероид с такими можно было и не мечтать.

Как все это зоологическое нагромождение будет садиться, закоренелый реалист Комлев не мог взять в толк. Но полагал, что пилотам «Ретивого» виднее. Тем более что астероид «Орех» уже показался в прямой видимости, а Часомерский по-прежнему не подавал никаких признаков беспокойства…