Генри Олди - Изгнанница Ойкумены

– Я говорю об Артуре, – он сжимал объятия все теснее, словно Регину могли отобрать. – Кейрин-хан намекнул, что моему сыну не стоит ходить за Скорлупу. Иначе с ним может произойти несчастный случай. Дети беззащитны, сказал он. Им лучше оставаться на звездах, если они не хотят попасть на небеса. Это случилось еще до вашего прилета. Я сразу связался с Бреслау, но он заверил, что гарантирует безопасность. Хотел бы я знать – как? Еще Тиран…

Колючая щека оцарапала ее. Ник поднял голову, глядя вверх, туда, где стена кабинета смыкалась с потолком. Через пластик и камень, время и расстояние господин посол разговаривал сейчас не с доктором ван Фрассен – с Ларгитасом, всю мощь которого имел честь представлять на Шадруване.

– …он запретил мне сообщать тебе об этом. Потому я и напился в день вашего прилета. Чуть не сошел с ума от страха. Все казалось: едва челнок сядет…

– Почему же ты говоришь мне об этом теперь?

– Плевать я хотел на его запреты. Слышишь?!

– Слышу, не кричи…

Дверь открылась, и вошла Фрида. Химере надоело лежать в коридоре у порога. Химере хотелось общества. Она с неудовольствием фыркнула – мужчина и женщина обнимались, вместо того, чтобы встречать Фриду лаской и угощением.

– Ты сказала, что ничего не боишься, – произнес мужчина.

– Я ошиблась, – ответила женщина.

Утром, как ужаленная, она подскочила ни свет ни заря – и не сразу сообразила, где находится. Ну да, Шадруван, посольство… Вчера Регина не осталась на ночь с Ником; значит, это ее комната. Четверть шестого по местному времени. Какого фага? Еще спать и спать…

Артур! Он в лагере…

Спокойней, подруга. Не паникуй. С ним Скунс. И Матильда. Пока они рядом, мальчик в безопасности. Если подручные Кейрин-хана решат убрать мальчика, они сделают это за Скорлупой, чтобы ларгитасцы ничего не увидели. Найдутся свидетели, подтвердят: несчастный случай. Приносим свои соболезнования. Виновные в недосмотре будут сурово наказаны. Обезглавливание вас устроит? Или лучше четвертование?

Какие опасности подстерегают пятилетнего ребенка? Заигравшись, он может упасть в овраг и сломать себе шею. Может утонуть в реке. Может… Она живо представила себе, как крепкие мужские руки хватают Артура, вздымают над головой – и с размаху…

Угомонись, психопатка!

Скорее в лагерь! Приглядеть, защитить…

Разбудить конюха? Приказать седлать лошадей?

Нельзя пороть горячку, вызывая лишние подозрения…

На сегодня назначено плановое погружение …

…бегом в ванную. Умойся…

Умывшись, доктор ван Фрассен не знала, чем себя занять. К счастью, в дверь проскользнула Фрида и тоже запросилась в ванную. Целофузис мог блаженствовать в теплой воде часами, выставив наружу лишь узкую морду. Найдя, куда выплеснуть ищущую выхода энергию, Регина учинила большое купание для всех трех ипостасей. Шампунь для козы… шампунь для барса… душ, сушка… За этими хлопотами к ней вернулась ясность мыслей. Две недели экспериментов – коту под хвост. Это хорошо. Чем дальше, тем бессмысленней выглядит вся затея в глазах Тирана. Какой прок от рассказов пятилетнего мальчишки? Пусть даже опытный телепасс вроде Клода Лешуа считает все его воспоминания и запишет на куим-сё, дабы высокие чины ознакомились. Что с того? Регина уже заглядывала в сознание Артура после погружений . Дорога ведет в холмы. Кусты с колючками. Жухлая трава. Ястреб в выгоревшем небе. Звон цикад. Что здесь, что там – одинаково.

Вопрос: поможет ли это изучить природу Скорлупы?

Ответ: нет.

Со дня на день Тиран поймет бесперспективность затеи. Исследования продолжат другими методами. Какими? Не важно. Главное, к Нику прислушаются, и Артура перестанут гонять в Скорлупу. Да, мальчика еще сто раз обследуют в лучших клиниках Ларгитаса. Но в конце концов оставят в покое. Ника уберут с Шадрувана, переведут в министерство…

Она очень надеялась, что Кейрин-хан обождет с радикальными мерами.

«Эксперимент продолжится в одном-единственном случае – если ты все же установишь связь с объектом. Приборами ментальный контакт не фиксируется. Вот ведь парадокс: пси-блокаду ставим, „Нейрамы“ вживляем, а кси-волну отслеживает только живой телепат. Удача, поражение – об этом Тиран узнает лишь с твоих слов. Или взломав твой мозг с помощью другого ментала…»

Регина усмехнулась так, что химера занервничала.

До выезда в лагерь оставалось меньше часа.

В первый миг ей показалось, что мир перекрасили.

От городских ворот дорога вилась серо-желтой лентой меж холмов. Зной не просто иссушил землю: он прокалил ее насквозь, как кувшин в печи гончара. Копыта лошадей истерли спину дороги в пыль – клубы ее медленно оседали позади кавалькады. И на зубах скрипело – не без того. Но дальше, метрах в ста, царство пыли заканчивалось. За линией раздела тракт лоснился шкурой зверя. На горбах холмов ржавчину травы сменяла нежная зелень, усыпанная алмазной пылью. В воздухе висели сотни маленьких радуг.

– Дождь был, – обернулся в седле Джамал. – Сильный.

Сочно зачавкала грязь. Регина впервые видела столь четкую границу ливня. Словно гигантский нож провел черту, разделив землю на две части. А впереди уже вздымалась громада Скорлупы. Тоже – граница.

– Тетя Ри! – Артур выбежал навстречу. – Тетя Фри!

И, хохоча над собственной шуткой, принялся кормить химеру надкусанной лепешкой. Странное дело: от здешних лепешек, испеченных ужасным антисанитарным способом, Артур совсем не толстел. В отличие от тех, что вышли из недр посольского автоповара. Анализы подтверждали полную идентичность продукта. Еще одна загадка Шадрувана…

Фрида чиниться не стала, проворно схрупав лакомство.

– У нас гроза была! Гром! Молния! Ба-бах!

– Страшно?

Джамал помог ей слезть с лошади. Регине нравилось, когда мужчины ухаживают за ней. Но Джамал – подарок шаха – не ухаживал, а выполнял ответственную работу. В Регине он видел не женщину, а госпожу; верней, свою отрубленную голову, вздумай госпожа пожаловаться.

– Не-а! Не страшно! Ты смотрела грозу?

– Нет, Артур, не смотрела. Это у вас гроза была. А в городе – нет.

– Жалко…

Всадники сопровождения расседлывали лошадей. Дымился костер; над ним висел казан – черный, как армейский сапог. Запахи конского пота и навоза мешались с испарениями влажной земли. От цветастых шатров, намокших за ночь, валил пар. Галдели у костра погонщики и носильщики, хлопая друг друга по плечам. Похожи на оранжевые фурункулы, торчали четыре экспедиционные палатки: три жилых и одна с аппаратурой. Гидрофобное покрытие сияло, как новенькое: ливень смыл с него пыль. Мигом позже чужеродный элемент возник и в местной атмосфере: Груша закурил сигару. Это послужило сигналом соотечественникам. Из-за палаток гурьбой вывалили загорелые ларгитасцы в линялых шортах и майках. Надрывался Гоффер-Кауфман, отдавая распоряжения, в которых, в сущности, не было нужды…