Наталия Ипатова - Врата Валгаллы

Краун нажал кнопку, дверь отъехала, порог переступил статный плечистый парень в форме без поясного ремня и с расстегнутым воротничком. Взгляд Тремонта метнулся к его скованным запястьям, словно желая убедиться, что перед ним именно тот человек, которого, собственно, ему тут обещали. Ноздри арестованного чуть дрогнули от прикосновения аромата кофе.

— А Гросс… где? — не удержался командир летной части с отвратительным чувством, что он смешон.

— Гросс в медотсеке с легким сотрясением. Ничего такого, что помешает ему через два дня по-прежнему задираться и хвастаться. Позвольте представить: лейтенант Эстергази, прибыл для прохождения службы. Прошу, так сказать, любить его и жаловать.

Вопиющее нарушение процедуры представления командованию: непосредственному начальству лейтенант должен был рапортовать сам, однако в течение нескольких секунд Тремонт был настолько ошеломлен, что простил приятелю это мелкое издевательство, тем более, что лицо Эстергази оставалось совершенно каменным.

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — только и спросил он.

Лейтенант стоял настолько «смирно», насколько мог.

— Только одно, капитан, съер. Я не был уверен, что это сработает.

— Не могу поверить, чтобы у вас не было иного выхода!

Краун, отошедший чуть за спину Эстергази, прикрыл кулаком усмехающийся рот.

— Никак нет, съер. На карту была поставлена моя честь офицера и боевой дух моей эскадрильи. Шельмы не слетаны, и первый шаг здесь чрезвычайно важен. Мы не могли позволить себе на первом же шаге обзавестись репутацией эскадрильи, которая пропускает прочих… вперед.

— Ладно! — рявкнул Тремонт. — Свободны!

— Съер?

— Я сказал — вы свободны, лейтенант! Идите и занимайтесь своей эскадрильей! Потрудитесь только в следующий раз — насколько я знаю Гросса, он вам этот следующий раз предоставит! — избрать для утверждения своего статуса более дипломатичные способы!

Краун, придержав Эстергази за локоть, отомкнул наручники.

— Слушаюсь, съер!

— Вольно!

Лейтенант растворился одномоментно, как выключенная голограмма. Разве что характерного звука не последовало, с каким на его месте схлопнулся вакуум. Тремонт выглядел удрученным.

— Какая злая судьба распределила мне эту… девичью грозу?

— Винсент, — хмыкнул Краун, — вы бы посмотрели запись, а? Тореро и бык. Перед вами только что стоял комэск, который оказался более авторитетным . В подтверждение всех ваших теорий.

— Эстергази, — выдохнул Тремонт. — В каждом из них спит черт. Я летал с Харальдом! Таки да, за штурвалом они теряют всякую скромность.

— Ну так вы не станете отрицать, что летать они умеют… ласково? В любом случае: разве Эстергази — ваша главная забота? Выдержанный парень, достаточно умный, чтобы… лишнего ума не показывать. На самом деле могло быть много хуже, не переведи он стычку в разряд «один на один». Не офицер даже — чистая идея офицера. Можно сказать — платоновская.

— Эта ваша «платоновская идея» при своих благоприятных обстоятельствах моментально поднимется до моего места. Но вы правы, Ланс. В результате вашей… невинной шутки… я имею теперь две эскадрильи на ножах. Будьте любезны, попросите Синклера присоединиться к нам.

Магне, пребывая в превосходном настроении, хлопотал на коленях под соседней койкой: опытным путем определенное место, куда гарантированно не доставала камера слежения. Все мы были тут стажерами когда-то. Из-под койки призывно булькало, а стопочки-наперстки Шельмы с привычной ловкостью укрывали в ладонях. Восторженный рев, вызванный скорым освобождением комэска, уже отгремел, Улле Ренн пробрался между койками в угол к Рубену. В одной руке он держал командирский считыватель, в другой — пачку армейских консервов фирмы «Сэхримнир», как привычно шутили во флоте, многоразового использования. Рубен посмотрел на одно, на другое, рецепторы еще трепетали, возбужденные ароматом элитного кофе, и хотя он уже не помнил, когда ел — ах да, романтический ужин при свечах в Тавире, где романтики вышло намного больше, чем, собственно, ужина! — «Сэхримнир» не вдохновлял. Посему протянул руку и выбрал считыватель. Прилежный зам скачал инструкции и проставил всюду метку об ознакомлении. Ничего нового. Ничего — срочного. Машины еще не пришли, брифинг для младшего командирского состава — через четыре часа. Ничего не попишешь. «Сэхримнир»!

Авторазогрев включался, когда сдирали обертку. Остывая, армейский рацион превращался в упругий брусок протеиново-углеводной массы, на вкус — резиновый, а на вид — ноздреватый. Обратить его агрегатное состояние не удавалось никому, хотя пилотами такие попытки предпринимались постоянно. В комплект также входили пластиковые вилка и нож: настолько же неудобные в использовании, насколько ненавистен среди «человеко-единиц» был сам продукт. Во всяком случае, тема разнообразных терактов против сотрудников и владельцев фирмы обычно была у пилотов на втором месте после «женской». Случалось, и сам Рубен мстительно мечтал о возможности пройти на бреющем над производственным комплексом, ураганным огнем прижимая персонал к земле, и о хорошенькой такой маленькой протонной торпеде в самый центр их адской кухни. Поговаривали также, невзирая на все официальные опровержения, что в фарш добавляют «кое-что». Лучшее, что можно было сделать в процессе поглощения — попытаться отвлечься на что-то важное.

— Я подал заявку на тренажеры, — сообщил Улле, — и на спортзал. Вот наше время.

Рубен кивнул, сосредоточенно жуя.

— Но звенья распределять без вас — не решился.

— Есть у тебя пожелания?

Улле пожал острыми плечами.

— Все равно, в общем. Трине хорош. Бента Вангелис — зверь просто. Вот кого бы я не хотел, так это — Вале.

— Он в самом деле так плох?

— Ну, — замялся зам. — Он зубрила, и куража у него нет. Он хорошо знает, как надо. Вплоть до номера страницы и параграфа из пятнадцати слов. Командир, вот идет на вас звено в перпендикуляре, с двух часов… что вы сделаете?

Рубен, оторвавшись от консервы, сжал вилку в кулаке, дернул, чуть повернул.

— Потом — стрелять. Можно иначе?

Улле кивнул с улыбкой. Значок «лучшего пилота выпуска» хвастливо горел на его груди. Энсин из хорошей семьи.

— О чем вы думали?

Рубен хмыкнул.

— Да ни о чем. Разве ж я помню, как там надо?

— Тот, кто хорошо летает, всегда летает… неправильно, да?

— Если хорошо, с чего ты взял, что неправильно? Будет время свободное — попробуем в тактическом? На полную?

Улле вспыхнул.

— Большая честь для меня… съер!