Андрей Бондаренко - Королева бабочек

– Не надо, дяденька, – давясь слезами, умоляла крохотная Лада. – Не надо. Пожалей ты меня. Больно же…

– Мяу! – облизнувшись, ответил Кот, после чего ловко откусил девчушке русоволосую голову.

Борх без промедлений, чуть прихрамывая на правую ногу, двинулся вперёд и, коротко размахнувшись, метнул копьё. Большой Кот, отчаянно взвыв, бросился в ближайшие кусты.

– Копьё, гадина кровавая, с собой уволок, – недовольно пробормотал Борх, подходя к базальтовому валуну. – Будем надеяться, что далеко не убежит и сдохнет где-нибудь поблизости…. А с тобой, Деян, что случилось? Отвечай, когда старшие спрашивают!

Кудрявый воин нехотя обернулся и, молча, посмотрел на вождя пустыми равнодушными глазами.

– Вот же, не было печали! – в очередной раз огорчился Борх. – На одного беспамятного варга стало больше. Чёрная полоса, мать её, пошла…

– Вождь! Сюда! – раздался звонкий голос. – Скорее!

На вершине дюны виднелась стройная женская фигурка.

– Иду! – откликнулся Борх и, аккуратно переступив через труп ребёнка, неуклюже заковылял по зыбучему песку.

За дюной открывался вид на морское побережье: между низкими серо-зелёными волнами, солидно переваливаясь с боку на бок, плыла – под косыми бежевыми парусами – двухмачтовая приземистая шняга.

– Бабочки припёрлись, – высморкавшись, пожаловалась Мирина.

– Бабочки, – подтвердил Борх и укоризненно посмотрел на небо. – За что мне всё это, всемогущие и мудрые Боги? Чем же я так согрешил перед вами? Чем прогневал? Пусть, уж, снега метут не два месяца, как принято, а все пять, лишь бы закончились все эти гадостные сюрпризы…

Цветная, узорчатая, разлапистая, она без устали летала над ним, монотонно и усердно нарезая круги разных диаметров. Словно бы издеваясь, или же, к примеру, насмехаясь. Мол: – «Ну, что, вояка хренов? И на тебя – как видишь – нашлась управа? Кровушкой исходишь? Вот, и исходи…. Сдохни, морда откормленная!».

Большая такая бабочка, цветная, узорчатая и разлапистая. Ещё у неё в подкрылках наблюдались маленькие такие ракетки – типа «воздух-земля». А из яйцеобразной головы, упакованной в чёрный защитный шлем, во все стороны торчали – длинные и короткие – телескопические антенны.

Бабочка…

Игорь плавно, стараясь не спугнуть крылатую тварь, нажал на спусковой крючок…

«Лишь бы не промазать!», – пронеслась в пустой голове одинокая шальная мысль. – «Иначе всё, конец…».

Он не промазал. Он попадал всегда и везде – во всё и вся.

Цветные узорчатые лохмотья поплыли по комнате, неторопливо заворачиваясь в изысканные спирали. Обугленный трупик большой бабочки, планируя, плавно опустился на заплёванный пол заштатной средневековой харчевни. А над кровавым безобразием, что наблюдалось вокруг, легкомысленно запорхала другая бабочка – маленькая, светло-сиреневая, беззащитно-симпатичная…

Внезапно оживился маленький оркестрик, располагавшийся на крохотной низкой сцене, возведённой вдоль дальней стены. По залу таверны, клубясь таинственными невидимыми флюидами, поплыли медлительно-печальные звуки.

Пожилой седовласый солист, демонстративно выплюнув в сторону толстый сигарный окурок, запел – приятным низким баритоном:

За давно немытым оконным стеклом медленно и печально догорал светло-зелёный закат.

– Конечно же, светло-зелёный, – тихонько пробормотал Игорь. – Какой же ещё? Солнышко-то на этой планете, как раз, светло-зелёное…

Сон неожиданно закончился. Он открыл глаза и встретился взглядом с голубыми глазами жены.

«С самыми небесно-голубыми глазами на этой планете!», – въедливо поправил дотошный внутренний голос. – «Только, вот, почему они такие испуганные?».

– Что случилось, наяда? – обеспокоенно спросил Игорь. – Ты чем-то встревожена?

– Не волнуйся, милый, – чуть смущённо улыбнулась Аля. – Просто сон приснился.

– Страшный?

– Да, не особенно. Скорее, необычный.

– Расскажешь? Впрочем, давай-ка я первый…

Игорь пересказал свой странный сон, заполненный элегантными разноцветными бабочками.

– Тебе, Гарик (она всегда его так называла, если не сердилась), ещё повезло, – сообщила Алина. – Подумаешь, бабочки…. Мне же привиделись более…м-м-м, неприятные и тревожные вещи.

– Например?

– Огромный саблезубый мамонт, который нападал на людей, облачённых в славянские одежды.

– Саблезубый мамонт? – недоверчиво уточнил Игорь. – Может быть, саблезубый тигр, которого принято именовать «смилодоном»?

– Мамонт. Огромный такой, тёмно-коричневый, размером с трёхэтажный дом. Только вместо бивней из его слюнявой пасти торчали полутораметровые, очень острые клыки, которыми этот монстр буквально-таки располосовал несколько человек, в том числе, крохотную девчушку. Крови было – просто ужас сколько. А на ногах у необычного кровожадного существа наличествовали – вместо привычных копытообразных подошв – страхолюдные когти.

– Неужели славяне не защищались?

– Защищались, конечно, – грустно вздохнула Аля. – Копья и дротики метали в мамонта. Стреляли из луков. Только всё без толку. Разве такую громадину остановишь? Пёр, как самый натуральный танк, сметая всё и вся на пути…. А ещё там была девушка, немного похожая на меня – черноволосая, невысокая, худенькая. Её загрызла огромная чёрная волчица. Древко копья – в самый неподходящий момент – сломалось…. Может, будем потихоньку вставать? До отправления поезда остаётся ещё шесть с половиной часов, но надо, ведь, ещё сделать зарядку, собрать вещи, позавтракать…

Наступивший день был откровенно-печальным. Супругам Наумовым – впервые за десять месяцев счастливой семейной жизни – предстояла долгая разлука. Завершилась весенняя сессия, наступило время летних производственных практик.

Игорь учился на философском факультете Санкт-Петербургского Университета и на всё лето оставался в Питере – трудиться преподавателем-воспитателем широкого профиля в интернате для детей «с ограниченными возможностями». Разнарядка такая пришла.