Питер Дэвид - Легионы огня: из темноты

— Это просто еще один пример силы моей веры. Я верил, что Дэвид Шеридан может приехать сюда… и вот он здесь. Должен признать, — и он оперся о стол с невероятно самодовольным видом, — когда министр Лион сообщил мне о прибытии юного Шеридана, меня это ничуть не удивило. Даже Лион отметил, насколько я был спокоен. Но это было естественно. Я видел это так же отчетливо, как сейчас вижу вас.

— И теперь, когда он здесь, вы ведь отправите его обратно, не так ли?

— Чтобы я отправил его обратно? Нет, — ответил он мне. — Вы шутите, Ваше Высочество, ведь это же идеальная возможность прижать к ногтю нашего величайшего врага.

— Вы сошли с ума! Вы же натравите на нас весь Альянс!

— Нет. Если жизнь его сына будет под угрозой, Шеридан подчинится нашей воле. Это неизбежно, он не сможет поступить иначе. Ведь он человек, а, следовательно, слаб. В некотором смысле, — и он усмехнулся, — мне даже жаль его.

— Жаль его?! Флот Альянса будет бомбить Приму Центавра до тех пор, пока не превратит нас в пыль, из которой мы вышли, а вам жаль его?!

— Да, потому что ему не хватает той святости и обязательности, которые есть даже у самого ничтожного из центавриан.

Прежде, чем я смог ответить, на другом конце комнаты распахнулась дверь… и я замер с разинутым ртом. Это действительно так и было. Моя челюсть отвисла почти до земли.

Там, едва держась на ногах, стояла Мэриел. Она прислонилась к двери, ища опору. Ее лицо было покрыто синяками. Было ясно, что это свежие отметины. Я знал, что Мэриел сильно изменилась за последнее время, но это… это…

Я знал, что он и раньше так делал. Но теперь он снова побил ее, и, судя по всему, это вошло у него в привычку. Она не слышала меня. Я задумался, не нанес ли он ей какие-либо внутренние повреждения. Но тут она увидела меня и ахнула, автоматически закрыв разбитое лицо руками. Она отпрянула обратно в другую комнату, закрыв за собой дверь.

Дурла выжидающе смотрел на меня. Он, казалось, гадал, есть ли у меня к нему еще какое-нибудь дело. Стараясь говорить четко, я произнес:

— Так вы говорите… что вы все это предвидели?

— Большую часть из этого, да.

— А вы предвидели… это? — тут я размахнулся и съездил ему кулаком по лицу со всей силы.

Вероятно, с моей стороны было глупо так поступать, поскольку Дурла был опытным солдатом и по-прежнему сохранял хорошую форму. Я же, со своей стороны, хоть и был неплохим фехтовальщиком, но значительно уступал ему в силе.

Возможно, мне удалось бы продержаться в короткой схватке. Но в длительном поединке, скорей всего, он мог бы серьезно меня покалечить. Но я все-таки был императором, к которому все еще относились с достаточным уважением, и это удержало его от того, чтобы в ярости броситься на меня.

Но сейчас это не имело значения. Я ударил его, не думая о последствиях, не беспокоясь о том, стоило ли это делать. Все, о чем я думал в этот момент, это то, что мне отчаянно хочется врезать ему по морде.

Приятно было видеть, что мой удар по-прежнему был достаточно сильным, или, по крайней мере, я был способен врезать как следует в случае необходимости. Дурла рухнул на пол, захваченный врасплох. В тот момент я был готов убить его голыми руками.

А потом меня захлестнула боль.

Дурла, захваченный врасплох, испытывал сильнейшее унижение. Ему пришлось признать, что он недооценивал императора и, будучи сбит с ног, он еще раз убедился в этом.

При падении он ударился головой о пол, и на мгновение все поплыло перед его глазами. Он увидел взбешенного Лондо, стоявшего над ним со сжатыми кулаками, тот явно был готов задушить его. На мгновение Дурла усомнился в том, удастся ли ему выдержать столь яростное нападение разгневанного императора.

А потом вдруг все изменилось. Император отшатнулся, схватившись за голову. Как будто кто-то принялся забивать ему в череп гвоздь, настолько красноречивым был его вид. Дурла лежал на полу и тупо наблюдал за тем, как Лондо, покачнувшись, отошел назад. Он зажмурился, изо всех сил сдерживая крик.

Но потом он все же громко закричал, явно страдая от мучительной боли.

Этого было более чем достаточно для того, чтобы в комнату ворвались гвардейцы, стоявшие снаружи. Когда они распахнули дверь, Дурла уже был на ногах, глядя на корчащегося императора.

Некоторое время он не знал, что сказать. Ему было бы трудно объяснить то, что император был настолько зол на Дурлу, что бросился на него с кулаками.

Неизвестно, насколько император был популярен среди народа. Дурла ни на минуту не сомневался в том, что народ любит своего премьер-министра, но к императору традиционно относились с почтительностью и доверием. Народ определенно поклонялся своим лидерам, и делал это с должной пышностью.

— Кажется, у императора случился приступ, — быстро произнес Дурла. — Быстрее отнесите его в покои. Позовите врача…

— Нет! — встревожено выпалил Лондо.

Дансени уже был рядом с ним, помогая подняться. Глаза Лондо были широко распахнуты, как будто он все еще страдал от боли.

— Ваше Высочество, но это необходимо сделать, — быстро ответил Дансени. — Я знаю, что вы не любите врачей, что вы уже давно не проходили обследований.

Но в данный момент…

— В данный момент, — с трудом произнес Лондо дрожащим голосом, — я все еще император…. а ты еще нет.

Казалось, боль, мучившая Лондо, немного утихла.

— Помогите мне подняться на ноги, — властно приказал он, и несколько гвардейцев тут же окружили его, помогая встать.

Среди них был Касо. Дурла сразу узнал его. Они обменялись взглядами, а потом Касо подставил плечо императору, поддерживая его.

Дурла никогда не обращал особого внимания на Касо. Он поразил Дурлу до глубины души во время допроса предателя Рема Ланаса: он явно был смущен арестом Милифы. Когда потребовалось незаметно убрать Милифу, Касо постарался уклониться от выполнения определенных обязанностей Первых Кандидатов. Его настойчивое желание оправдать этого нарна, Г'Кара, в тот день, когда было совершено покушение, тоже не произвело на Дурлу приятного впечатления.

Мысль о Г'Каре и прочих заключенных заставила Дурлу задуматься совсем о другом, и он слабо улыбнулся про себя. Умолчав о том, что произошло между ними, он повернулся к Лондо и произнес:

— Ваше Высочество… надеюсь, что вы скоро оправитесь от вашей болезни. И я запомню этот наш разговор.

Лондо еле держался на ногах, но все же смог выдавить:

— Ради вашего же блага… я убедительно советую вам помнить об этом, премьер-министр. То, что вы сделали с юным Шериданом и остальными… это не сойдет вам с рук.

— Но я же ничего с ним не делал, — ответил Дурла, слегка поклонившись.