Питер Дэвид - Легионы огня: долгая ночь Примы Центавры

— Да. Мы, конечно, сами в состоянии разыскать своих граждан, в обычных условиях, но из-за бомбардировок наши архивы в полном беспорядке. Мы полагаем, что он, вероятно, находится здесь.

— Это так важно для вас?

Вир неловко заерзал на своем месте.

— У вас есть какие-то причины для подобного допроса, мистер Аллен?

Нет-нет, — поспешно добавил он, — я бы мог ответить на все ваши вопросы. Я не это имею в виду. Я могу даже потратить весь день, отвечая на ваши вопросы. У меня на сегодня не запланировано никаких дел. Так что если вы желаете продолжать…

Зак поднял руку, пытаясь прервать поток слов Вира.

— Просто мне хотелось знать, — медленно произнес Зак, — не опасен ли он, и стоит ли мне принять соответствующие меры предосторожности?

— Опасен! О… о… нет. Вот умора-то, — Вир тоненько захихикал. — Это действительно смешно. Особо опасный центаврианин. Нет, — сказал он, внезапно посерьезнев. — Никто из наших граждан не представляет собой угрозы, ни для безопасности, ни какой-либо другой. Мы, да и я тоже, не хотим, чтобы кто-либо думал, что центавриане могут чему-то угрожать. Потому что, как вам известно, стоит только случиться чему-либо подобному, налетят корабли и начнут стрелять, бомбить и…, в общем, будет полный бардак. Мы не хотим этого. И никто этого не хочет. Я не хочу, вы не хотите…

— Рем Ланас.

— Уверен, что он тоже этого не хочет.

— Я хотел просто, — терпеливо произнес Зак, — узнать, кто он? Почему вы хотите его найти?

— Ну… — Вир отчаянно пытался протянуть время, а потом сказал. — Деньги.

— Деньги? Какие еще деньги?

— Рем Ланас получил порядочную сумму. Умер его отец. И Ланасу полагается большое наследство, которое ему хотят вручить его родители, хотят, чтобы он узнал…

— Родители? Так вы же сказали, что его отец умер.

— Да… верно. Но это его приемные родители. Отец отдал его в другую семью, когда тот был совсем маленьким. Умирая, его отец почувствовал угрызения совести, поэтому все свое состояние завещал сыну. Это трагическая история.

Очень неожиданная смерть. Понимаете, его отец был оперным певцом, однажды он выступал на улице и широко открыл рот, чтобы взять октаву, но внезапно низко летящая птица…

— Хорошо-хорошо, понятно, — быстро произнес Зак, явно не желая слушать конец истории. — Давайте посмотрим, есть ли у нас записи о пребывании здесь.

Рема Ланаса.

Пока Зак отправлял запрос через компьютер, Вир лихорадочно размышлял. Он всегда был никудышным лжецом. Он чувствовал себя при этом очень неловко, и всегда было видно, когда он врет. Окружающие могли подумать, что так долго проработав с Лондо, он мог бы поднатореть в притворстве. Но единственное, чему он выучился за это время, это невнятно безостановочно бормотать до тех пор, пока люди не соглашались с его словами просто для того, чтобы он заткнулся.

Ему было не дано просто взять и солгать. Но, изрыгая поток полной чепухи, он получал шанс.

Сейчас все дело было в том, что сам Вир толком не знал, кто такой этот.

Рем Ланас, и насколько он важен. Но Лондо почему-то упомянул о нем.

Вир вспомнил тот день на Приме Центавра, когда Лондо обратился к народу.

Его речь была полна гнева, казалось, что в ней было больше призывов к мести, нежели к примирению. Когда Шеридан, Деленн и Г'Кар высказали свои замечания насчет столь странного содержания его речи, Вир искренне заверил их в том, что у Лондо, должно быть, имелись на то причины. Он верил в это тогда, продолжал верить и теперь. Лондо никогда ничего не делал без причины. Иногда его мотивация могла ужаснуть кого угодно, но, все же, она неизменно присутствовала.

Поэтому, когда Лондо обмолвился об этом Реме Ланасе, Вир, справившись с первым смущением, решил, что, видимо, по какой-то причине, Лондо пытался ему таким образом что-то сообщить. Именно поэтому он направился в кабинет Зака сразу после возвращения на станцию. Он не знал наверняка, зачем именно он пришел сюда, что ему нужно искать или что ему делать с полученной информацией, но старался не загадывать. Он решил действовать последовательно.

— Попался, — объявил Зак.

Голос Зака вывел Вира из состояния задумчивости.

— Да? Где?

— Я не имел в виду то, что мы его задержали…, зачем нам это? Или мы должны это сделать?

Вир нервно засмеялся.

— Ну, конечно же, нет. Зачем вам это?

— Если судить по этим данным, — продолжил Зак, глядя на экран, — то он прибыл на станцию около шести месяцев назад.

Он помолчал, изучая данные на экране компьютера, а потом произнес:

— С этим может возникнуть проблема.

— Что? Какая проблема?

— Ну, — Зак задумчиво почесал подбородок, — у меня нет записей о том, что он снял здесь жилье. Нет записей о том, что он устроился на работу. Я могу только предположить, что он, возможно, живет в Трущобах.

— Трущобы? Вы в этом уверены?

— Нет, не уверен. Например, есть вероятность того, что ему каким-то образом удалось улизнуть со станции, минуя нас. Тогда его здесь нет. Он также мог снять комнату или наняться на работу по фальшивым документам.

— Но в этом нет никакого смысла. Если у него есть фальшивые документы, то почему бы ему не пользоваться ими с самого начала? — спросил Вир.

Зак ухмыльнулся.

— Неплохо, мистер Котто. Из вас вышел бы неплохой работник службы безопасности.

— Да? Вы на самом деле так считаете? Или вы шутите?

— Я шучу.

— Ох, — у Вира будто гора с плеч свалилась.

— Но вы правы. Нет смысла приезжать под своим настоящим именем, а потом прятаться под другим. И это возвращает меня к первоначальному предположению о том, что он живет в Трущобах. Там все просто: нашел место, поставил палатку — и все, живи себе, крутись, как можешь. Заплатил деньги одному из тамошних паханов, и ты уже принят. Вы хотите, чтобы я послал туда своих людей разыскать его?

— Нет, — быстро ответил Вир. — Я сам этим займусь. Я…, в общем…, я — друг семьи. Я обещал, что найду его. Это своего рода… дело чести.

— О… Дело чести.

— Верно. Ну, спасибо вам за помощь. Будет здорово, если вы перешлете копию его фотографии и данные о нем на мой компьютер, — Вир поднялся, так яростно потряс руку Зака, будто пытался оторвать ему кисть, а потом буквально вылетел из офиса.

Дойдя до дверей своей каюты, Виру пришлось остановиться, дабы отдышаться и привести свои мысли в порядок. Его сердца бешено стучали, а он даже толком не понимал, почему так волнуется. Он только понял, что у него появилось предчувствие: что-то должно вот-вот произойти…, что-то такое, о чем знал.

Лондо. Но Лондо не сказал ему ничего, кроме каких-то отрывочных намеков.

Не сказал. Или… не мог?

Может быть, Лондо просто сказал ему все, что мог? Хотя это было совершеннейшим бредом. В портретной галерее они с Лондо были одни. Может, Лондо подозревал, что за ним следят и что его разговоры в любой точке дворца подслушивают? Но тогда они могли выйти на улицу, или найти место, какое-нибудь, где можно было бы скрыться от любопытных глаз и ушей. Лондо, несомненно, был докой в вопросах поиска безопасных мест.