Иэн Бэнкс - Черта прикрытия

— У меня есть четыре часа, чтобы придумать и показать тебе несколько свеженьких заморочек. Сделаю все, что в моих силах. Доброй охоты.

— Мы тут избалованы выбором, скажу я. И ты тоже. Пока.

— Увидимся. Пока.

Аппи Унстриль отключила коммуникаторы, секретировала еще немножко крайка и глубоко вдохнула, чувствуя, как наркотик разносится по кровяному руслу. Экраны сразу обрели резкость и яркость, их третье измерение сделалось явственней, да и остальные сигналы, поступающие к ее обновленному сознанию, будь то сигналы слуховые, осязательные или какие угодно еще, стали восприниматься быстрей и четче. Выделялась и еще одна нотка в послевкусии прихода. Теперь она была начеку и рвалась в бой.

— Наркоманка, — констатировал корабль.

— Ага, — ответила она. — Я ловлю кайф.

— Ты меня иногда беспокоишь.

— Когда это случается постоянно, мы так или иначе уже движемся в новую точку равновесия, — отпарировала она, хотя это был просто дежурный обмен репликами под свежим крайком , к ее истинным переживаниям он имел весьма отдаленное отношение. Корабль о ней на самом деле не беспокоился, это она за него переживала. И это чувство ей тоже нравилось.

Корабль в действительности не заслуживал так называться, потому как был слишком мал. Так что у него даже не было полного имени, только номер такого-то и такого-то Скоростного Модуля Флота Поддержки с ограниченными возможностями милитаризации в чрезвычайных ситуациях или что-то в этом роде. Но его все равно переоборудовали, совсем как военный корабль, и снабдили кабиной для пилота-человека. Ибо, как и великолепный в своем лихачестве Ланьярес Терсетьер, коллега и любовник, она приняла для себя решение не оставлять машинам всю славу, но очертя голову кинулась обуздывать неожиданную, полуширокомасштабную и практически неисчислимую в количественном отношении Вспышку дилетантской инфекции. Это было так прикольно, что у нее просто дух захватывало. Она решила дать кораблю имя — Испепелитель , даже ей самой это показалось детской выходкой. Пофиг.

Аппи и корабль были очень заняты: они вышибали мозги, или что их там заменяло, изо всех подряд элементов Роя, порожденного Вспышкой. Задача их была проста и недвусмысленна: выжечь Самовлюбленную Пыль дочиста, чтобы она осыпалась с небес горелой трухой. Представлялось несомненным, что ей угрожает смертельная опасность. Она не спала дольше нескольких минут уже очень, очень много дней (она не помнила в точности, сколько) и понемногу начинала уподобляться в привычках и повадках скорей машине, чем вполне здоровой и очень привлекательной женской особи пангуманоидного метавида. Ну и наплевать. Ей это нравилось. Она ловила кайф.

Существовали тренировочные стрелялки полного спектра погружения, и в каком-то смысле они были лучше. Но лишь в каком-то. Она их все прошла до последнего уровня. То, чем она занималась сейчас, обладало колоссальным преимуществом перед стрелялками. Это происходило на самом деле. В Реальности.

Одно неудачное столкновение с валуном, камнем, небольшим метеоритиком, а может, и рядовой песчинкой из Роя, если та будет лететь на достаточной скорости — и ей повезет, коли она останется в живых. То же самое относилось и к орудиям, которыми оснащали себя некоторые Рои поздних поколений Вспышки. (Это само по себе служило новым поводом для беспокойства: Гегемон-Рой перевооружался, совершенствовал себя — довольно нечастое явление.) Конечно, эти орудия против основательно подготовленного наступательного корабля Культуры, вроде того, в котором она сама сейчас летела, были сущими игрушками. Без разницы, кем был этот корабль в прошлом — скромным гражданским грузовозом или еще кем-то. Но — это стоило подчеркнуть — одно неудачное стечение обстоятельств, и она обратится в мясной фарш, высокодисперсную кровяную взвесь или вовсе плазму.

Ланьярес и остальные соглашались, что это знание кое-что прибавляет к целостной картине нового опыта. По большей части — ужас. Но и дополнительный уровень восторга, переходящий в откровенную экзальтацию, когда ты вновь и вновь выходишь из такой переделки живой-невредимой. На эти переживания накладывалось чувство, которого немыслимо было искать в симе: ощущение, что ты только что совершила нечто важное, жизнеопределяющее, чего-то добилась.

Когда разгорелась Вспышка, в ресторианской миссии на Цунгариальском Диске было около шестидесяти человек, все — добровольцы. Им пришлось тянуть жребий, кому пилотировать двадцать четыре микрокорабля, которыми они располагали. Потом оказалось, что два дронокорабля повреждены и требуют ремонта; их пришлось отбуксировать на базу. Пока что ни один человек-сотрудник миссии не погиб, не пропал без вести и не получил никаких травм.

Люди запустили собственные симуляторы и порылись в кипах старых сценариев. После жарких споров был сделан вывод, что шансы выйти из этой передряги без потерь составляют приблизительно четыре к одному, если Вспышка станет развиваться в прогнозируемом направлении.

Вот только она не стала развиваться так, как следовало из симуляций. Сперва они даже не сочли нужным докладывать о ней, потому что первоначальный маленький Очаг представлял определенный исследовательский интерес. На следующий день, когда стало ясно, что это настоящая Вспышка, они легкомысленно заверили вышестоящих и тех, кто предлагал помощь издалека, что справятся сами; даже теоретически, прежде чем какая-то помощь прибыла бы в миссию, прошло бы больше местных суток, да и не было никого почти на день полета вокруг.

Все эти заявления основывались на однодневном прогнозе; к тому времени, как прогноз был выполнен, они еще больше уверились, что знают, как обуздать Вспышку, и займет это пару дней, не больше. Ну, максимум четыре. Ну ладно, никак не больше шести. Сейчас шел восьмой (или уже девятый?) день, проклятая Вспышка и не думала гаснуть, и даже более того, она проявляла признаки разрастания — а как еще можно было трактовать появление орудий, пусть даже таких грубых? Все сотрудники миссии были уже, пользуясь словечком Лана, вконец измотаны.

А их средневзвешенные, тщательно проверенные по всем статистическим критериям, постоянно дополнявшиеся с учетом вновь полученных данных симы, которым вроде как полагалось целиком и полностью доверять, за последние несколько дней понизили их шансы выбраться из инцидента без потерь с четырех пятых до трех четвертых, а потом до двух третьих и, наконец, до половины. Понижение вероятности казалось неотвратимым. И это всех порядком отрезвило. Конечно, это была всего-навсего симуляция, прогностический комплекс, но все равно такие оценки внушали тревогу. Последняя из них была получена не больше пяти часов назад. Были серьезные основания подозревать, что шансы на успех уйдут в негатив. Если Вспышка только каким-то чудом не утихомирится или хотя бы не пойдет на спад с ошеломляющей скоростью, если только им неслыханно, неправдоподобно не повезет. В противном случае... надо было ожидать потерь среди боевого состава.