Михаил Дубаков - Надрывы

Выйдя на Хульмский Тракт, юноша ускорил ход. Зеленый столб все так же пробивал небо на западе, подогревая неутолимое любопытство и жажду приключений. Какое-то шестое чувство подсказывало Корни, что там происходит что-то странное и крайне необычайное.

Вот уже недалеко мост через Великую Реку Морей. Еще легендарный император Гесс приказал построить этот мост, когда шел войной на сумеречных эльфов. Тогда его армия перебралась через широкую реку на плотах, а это отняло много времени. Рассерженный досадной задержкой император пригрозил наместнику: "Если при моем возвращении здесь не будет хорошего моста, то ты вместе со своей сворой будешь лежать на дне этой проклятой реки с хорошим камнем на груди. Ясно?" Наместник тут же засуетился, собрал несколько тысяч плотников, обещая им всяческие блага, и через полгода, почти как раз к возвращению Гесса из победоносного похода, мост был закончен. В народе поговаривали, что без магии тут не обошлось — как иначе цельные стволы великанов-стрегов можно было поставить в основание? Так или иначе, мост стоял, и стоял крепко.

Корни с горечью читал про те времена, постоянно жалея, что родился в столь безоблачные годы. Разве мелкие стычки с разбойниками да редкие набеги герров могли сравниться с величественными завоевательными походами легендарных полководцев… Да и родился он в глуши, на самой окраине империи, совсем рядом с Великой пустыней. Давным-давно пустыня была далеко на западе, и много богатых городов находилось между ней и рекой Морей, но века три назад она начала свое неутомимое наступление на окрестные земли — шестьсот вершей за сотню лет. Только река остановила пустыню. И Хульм, некогда административный центр богатого края, превратился в заурядный пограничный городок со всеми признаками запустения и остатками былой роскоши. Когда-то по Хульмскому Тракту ходили богатые обозы, заполненные диковинными товарами далекого запада. Теперь Тракт заглох, лишь изредка пройдет какой-нибудь караван из Г'Арского оазиса, да и все, пожалуй.

Чисто символическая застава возле моста состояла из пяти солдат и десятника. Она, скорее, была лишь знаком того, что император помнит про этот глухой уголок своей необъятной империи. Но, на самом деле, правитель ничего о нем не слышал. Солдаты на заставе не знали, куда себя деть от скуки. Они играли в карты и хлестали вино, изредка фехтовали и задирались с проезжими людьми, которых за сутки проходило не более десятка. Жалоб десятник не боялся, в такой дали каждый мелкий начальник чувствовал себя императором, и в чем-то он был прав.

Корни подошел к заставе и собирался было спокойно пройти, но из караулки выскочил стражник, на ходу дожевывая кусок мяса, и перегородил путь.

— Куда прешь, переросток? — кладя руку на рукоять меча, сурово спросил он. — Не видишь, что ли? Пошлина за проезд — один серебряный империал. Так что плати и вали своей дорогой!

— Я не купец и не ремесленник, чтобы платить пошлины, — едва сдерживаясь, сухо бросил юноша. — Я Корнуэлс дар Сархар, сын Сайрона. Мой род берет начало от самого Редрига Завоевателя, более тысячи лет тому назад бросившему вызов эльфам!

— Ох, ох, ох, — покачал головой стражник. — Что-то я не вижу родового герба на твоем драном плаще.

— Это не твое дело! — огрызнулся Корни.

— Как это не мое? Откуда мне знать, что ты действительно дворянин? Может прохвост какой, решил бесплатно границу перейти. Нет, брат, не выйдет! Плати империал!

— Ладно! — Корни прикинул, что денег у него не хватит, а стражник должен пропустить, если узнает причину. — Император временно отобрал у нас герб. А теперь дай мне пройти!

— Вот уж нет, мальчик! Плати или убирайся! А за что герб-то отобрали?

— Не твое дело! — Корни начинал злиться.

— Скажешь — пропущу, — стражник хитро прищурился.

— Герб отобран несправедливо!

— Конечно, как же иначе? Что я еще мог услышать от обиженного за свой род мальчишки! Ну а все же, какова причина?

— Донос. Якобы, за измену империи…

— Ха, ха, ха! Вот те раз! Передо мной потомок славного рода изменников! — солдат весело хлопнул себя по ляжкам. — Ха, ха… Ладно, вали, молокосос! Ха, ха! Дворянин! — солдат посторонился, давясь от смеха.

Глаза Корни полыхнули огнем ярости, губы сжались в тонкую злобную линию, а брови сурово сдвинулись, отчего на гладком лбу пролегли три глубокие морщины. Его рука непроизвольно потянулась к клинкам, но он тут же вспомнил о перечне запретов, наложенных на его род. По указу императора через шестьдесят лет при соблюдении всех пунктов роду Сархаров будет возращен герб, часть земель и все титулы вместе с привилегиями. До конца срока осталось десять лет, а одним из пунктов был запрет на столкновение с имперскими солдатами в любых ситуациях. Рука Корни безвольно повисла и он, бросив испепеляющий взгляд на хохочущего стража, ступил на мост.

— Ха, ха! Щенок даже меч не может поднять для защиты своей чести! Вот уж не думал, что славный род Сархаров порождает таких трусов! — понеслось вдогонку юноше.

Корни не обернулся и даже не ускорил ход, ничем не выказывая степень оскорбления и личной обиды, нанесенной солдатом, но смертельная ненависть, которую он пытался спрятать в самые темные закутки души, все же выбивалась наружу. Она воплощалась в неестественно прямой спине, в чрезмерно четком шаге и в слишком гордо вздернутом подбородке, а еще в скрипнувших зубах и впившихся в ладони ногтях. Только он сам знал, каких усилий стоило ему сдержать себя, уйти, не ответив сталью на злобные насмешки.

Понемногу кровавая пелена ярости, заславшая глаза, тускнела и растворялась минутами. Когда Корни ступил на горячий песок пустыни, пылающая ненависть превратилась в холодное презрение и четко выраженную, расчетливую месть. Но это потом. А сейчас, отыскав глазами зеленый столб, юноша пошел на запад.

Пес, будто чувствовавший состояние хозяина, тихо трусил рядом, деликатно отдалившись на пару метров.

***

— Ты не устал, внучек? Ну…, тебе ли это и не выведать… Ладно, расскажу…

"… Смерть не брезгует ничьими объятиями. Для нее не существует критериев отбора, и мир она дифференцирует только на две части: живое и неживое. Живое представляет для нее определенный интерес, и она с неутолимой настойчивостью охотника выслеживает и преследует добычу. Неживое ее интересует постольку, поскольку оно имеет связь с живым.

У Смерти много помощников. Одни слабые, другие могущественные. Есть и средней силы. Например, ненависть. Ненависть — это приманка, с помощью которой Смерть ловит зазевавшиеся жизни. Чуть только раскроется пошире в сердце калитка, и Смерть уже вгоняет туда заряд ненависти. А дальше уж как получится. Ненависть бывает двух видов: горячая и холодная. Первую Смерть любит особенно — это ее главный помощник. В пылу яростной ненависти жертва забывает обо всем, ее не интересуют наставленные на нее клинки и смотрящие в грудь наконечники стрел, она идет напролом, презрев инстинкты самосохранения, отбросив страх (главный враг Смерти) и нелепое чувство опасности. О, сколько жертв собрала Смерть с помощью этой ненависти. Холодная ненависть обычно бывает у сильных людей, которые смогли перетерпеть горячую и трезвее посмотреть на вещи. Но у некоторых трусливых завистливых личностей это обычное состояние. Холодная ненависть прячется поглубже и медленно зреет в тайниках души. Время от времени она пытается снова стать горячей и иногда ей это удается.