Александр Зорич - Пилот-девица

В доме на холме проживало большое семейство фермера — жена, дети, братья с женами и детьми, работники и бог весть кто еще. Тогда еще Василиса не знала: то, что с фермером живут дети, свидетельствует о высоком социальном статусе хозяина поместья. Чтобы иметь детей, конкордианец должен был родиться либо пехлеваном, либо заотаром, либо энтли, и лишь в редких случаях ему достаточно было быть демом, демом, получившим репродуктивное право за особые, например, боевые, заслуги.

Семейство фермера распахивало поля, сеяло злаки, втыкало в землю рассаду, а еще брало кредиты и шапкозакидательские обязательства получить три урожая вместо двух. Затем оно собирало урожай, вносило удобрение и отчитывалось за кредиты, которые не понятно как пролюбило…

И таких холмов с такими вот непригожими, но практично выстроенными домами в окрестностях Риты имелись десятки.

На фермерские поля Василиса не наведывалась — вот уж на что-что, а на ботву и колошенье она до зевоты насмотрелась еще в родном Красноселье.

Зато в центр Риты она ездила каждый раз при первой же возможности. Там было на что посмотреть — особенно после состоящего из одной улицы и одного развлекательного комплекса Усольск-штадта.

В центре шестиугольной площади белел идеально гладкой мраморной облицовкой Храм Огня. Там, в полном соответствии с названием, рвались в небо языки священного для всякого зороастрийца пламени. И в сакральной тишине комнат с маленькими окнами величественно разодетые, препоясанные поясами под названием кусти заотары производили свои загадочные для иноверца священнодействия…

Вокруг храма стояли каменные же скамьи, на которых могли предаваться благочестивым думам рядовые горожане. (Что интересно, некоторые им действительно предавались.) На этих скамьях Василиса благочестиво поедала фисташковое мороженое.

Чуть поодаль находились государственные здания — суд, полиция, городской совет, довольно бестолковый музей, непомерных размеров публичная библиотека и зал народных собраний.

В стороны от шестиконечной площади лучами непуганой морской звезды расходились шесть прямых и широких проспектов — на критичный вкус дяди Толи слишком широких для такого захолустья, где машин в личном пользовании было немного.

Один проспект вел прямиком к Прибежищу Душ с его непередаваемым букетом биохимических запахов и неостановимым детским мельтешеньем.

Второй, противолежащий, соединял центр с космодромом, где, на тот же критичный взгляд дяди Толи, воздушно-космическое движение было неожиданно интенсивным для такого захолустья.

(Дядя Толя не знал, что в окрестностях Риты производились горы сельхозпродукции, востребованной в малоурожайной конкордианской метрополии. Рита кормила не один район Хосрова, главного клонского мегаполиса!)

Еще два проспекта приводили прямо на морской пляж, о котором стоит сказать особо.

Местное море, живописнейшее, сработанное из самого высокосортного аквамарина, для купания было, увы, категорически не пригодно.

Причина? Трагическая перенаселенность.

Одних ядовитых рыб, в том числе зубастых пятиметровых мурен и зловещих зеленых лирохвостов, в нем водилось сорок семь разных видов.

Если к этому прибавить семьдесят разновидностей жгучих медуз и четыре вида летающих змей, картина выходила совсем некурортная.

Но это еще не все! Некоторые из опасных морских тварей имели обыкновение вылазить на нагретый солнцем песчаный бережок. Например крабоскорпионы, отдаленно напоминающие вымерших земных трилобитов.

Там, на пляже, злобные уродцы грелись в лучах Дромадера, устраивали турниры во время брачного сезона, там они спаривались и откладывали икру.

Вот почему гулять по такому пляжу не возникало желания ни у кого, кроме биологов в спецкостюмах.

Но зачем же тогда на опасный, кишащий гадами пляж вели целых два проспекта?

Ответ на этот вопрос дал недоумевающей Василисе умудренный опытом дядя Толя.

— У них, егоза, в Конкордии этой, все типовое. И города все одинаковые. Собрались заотары с пехлеванами, намалевали как должен выглядеть приморский город, план утвердили и по всем планетам разослали. И строят с тех пор на всех ихних планетах один и тот же приморский город. Ну разве что с разными названиями. На Ардвисуре море ласковое? Ласковое, как добрая фея из сказки. Там проспекты, ведущие к морю, очень даже кстати. А тут, на Наотаре, море какое? Кошмарное. И проспекты, которые к морю ведут, тут нафиг не нужны. Но разве тем заотарам из столицы объяснишь? Они там все в образах, в символах религиозных, и прочей такой фантазии, до которой нам с тобой по приземленности нашей вовек не дотумкать…

Итак, Василиса стала помощницей повара. Повар носил дурацкое, по мнению Василисы, имя Аткан. А дядя Толя занял почетную должность «на все руки мастера» при той же школе.

Поселили их в общежития. Василису — в женское. Дядю Толю — в мужское, расположенное напротив.

Оказалось, жить вместе им никак нельзя, хотя в документах они писались родственниками. В Конкордии свято чтут патриархальные традиции (точнее, одну из традиций), согласно которой мальчики — направо, а девочки — налево. И никакого самоопределения в казенных помещениях быть не может.

Некая мудрость, по факту, в этом была — по крайней мере, возле женского общежития все время толклись воздыхатели с нескладными цветочными букетами. Романтика так и звенела в воздухе — женщины и мужчины никак не успевали друг другу надоесть, и совместное времяпровождение было для них праздником.

Правда, Василиса показательно игнорировала робкие попытки клонских мужчин «познакомиться».

А дядя Толя — тот и вовсе к теме был равнодушен. Точнее, тему он любил именно как тему — тему мемуаров, рассказов, «воспоминаний», «случаев», которых Василиса наслушалась в его обществе предостаточно. А как к сюжету повседневной жизни, как к части великого здесь-и-сейчас, дядя Толя к женскому обществу был равнодушен. То ли дело дешевое клонское пиво!

Работы у Василисы — самой младшей из помощниц повара — была невпроворот. Она мыла овощи и складывала их в овощерезки, перебирала крупы от мусора, сортировала сухофрукты для компота и следила за тем, отвечают ли поступающие со склада продукты тем срокам годности, которые обозначены на упаковках.

Ее смена начиналась в шесть утра — за два часа до начала занятий в школе.

Предполагалось, что на первый урок школьники должны приходить сытыми до отвала — школьный завтрак состоял из трех блюд.

Затем Василиса помогала готовить обед. Накрывала обеденные столы. Потом включала посудомоечные машины.

Ужина, к счастью, школьная столовая не предусматривала — ужином потчевали в детском общежитии (а тех, кто жил дома — кормили, само собой, родители). А это означало, что в шесть, когда дети перемещались в зону отдыха, рабочий день у Василисы заканчивался.