Кристофер Гилмор - Капитан Френч, или Поиски рая

Евгения, Ефимия, Жанна и Зинаида промелькнули на экране, пока я размышлял о блеске и нищете современной генетики. Все колонисты начинают с сердцами, полными благих намерений, и с баками, полными спермы – лучших мужских гамет, принадлежащих самым здоровым, самым жизнестойким и умным представителям рода людского. Но этот драгоценный фонд редко используется хотя бы на одну двадцатую, так как перспектива неограниченной рождаемости пугает переселенцев; если уж производить потомство, считают они, так естественным путем, без всякого внутриутробного осеменения. В результате через пару веков все они связаны родственными узами и все являют собой единый расовый тип – а это ведет к более жестким стандартам красоты, чем принято на Земле. Отмечу, что близкородственные связи не порождают умственных или физических дегенератов, поскольку генетическое программирование способно исправить любой дефект. К тому же имеется биоскульптура, а значит, всякий, обладающий своеобразной внешностью, может изменить ее, подогнав под местный эталон.

Компьютер показал мне Ирину, Кандию, Катарину – таких же светловолосых и голубоглазых, как их предшественницы. Девиации в форме носов и подбородков, в разрезе глаз и в очертаниях губ вполне укладывались в статистический коридор, такой узкий, что все эти лица начали сливаться в одно, в некий классический типаж славяно-скандинавской блондинки в мерфийском исполнении. Мы приближались уже к середине алфавита, когда монитор одарил меня чем-то иным, нарушившим золотисто-голубое однообразие. Во всяком случае, глаза у этой девушки были зеленоватыми, в волосах (коротких и неаккуратно подстриженных) просвечивала рыжинка, а подбородок хоть и казался упрямым, но все-таки не походил на угловатую корму моего челночного катера. Очень премилеяький подбородок, отметил я, даже с каким-то намеком на ямочку.

– Киллашандра, – прокомментировал тем временем Жоффрей. – Девственница, возраст – пятьдесят девять, родилась до падения Молота, упорствует в заблуждениях не меньше сорока четырех лет. Рекордный срок, должен отметить!

– Вот и остановимся на ней, – предложил я. – Но должен вам сказать, что цена в два килограмма платины за этот экземпляр меня не устраивает. Во-первых, она рыжая, а не блондинка, а во-вторых, самая закоренелая из ваших грешниц. Надо бы сбросить, почтенный аркон.

Жоффрей задумчиво нахмурился.

– Рыжая? Хмм… действительно… А почему бы вам не выбрать блондинку, сэр? Я ухмыльнулся – самым премерзким образом.

– Видите ли, я скуповат, а это единственный экземпляр, не отвечающий вашим стандартам красоты. Значит, мы можем поторговаться… Как вы сказали, эта девица упорствует рекордный срок, и я уверен, что такую и могила не исправит. Продавайте, аркон! Даю килограмм платины.

– Килограмм восемьсот, – откликнулся Жоффрей. – Ведь мы кормили и поили ее сорок четыре года!

– И будете делать это до Второго Пришествия, – дополнил я. – Килограмм триста – только из уважения к вам, мой друг.

– Килограмм семьсот. Взгляните, какая у нее фигура! – Жоффрей уменьшил изображение, представив Киллашандру в полный рост. Фигурка в самом деле была прелестной – длинные ноги, стройный стан и крутые бедра, которых не могла скрыть даже бесформенная бурая хламида.

– Килограмм четыреста, – сказал я. – На экране она выглядит неплохо, а вот какова в реальности? Может, у нее одна нога короче другой? Аркон сбросил сто грамм и с оскорбленным видом заставил изображение двигаться; я отметил, что это ничего не доказывает, так как возможности компьютерного моделирования безграничны, и предложил полтора килограмма.

– Это ваше последнее слово? – Щека Жоффрея раздраженно дернулась. Его обуревали два противоречивых чувства: с одной стороны, он боялся продешевить, с другой – упустить возможность избавиться от самой закоренелой из всех грешниц. Я с торжественным видом протянул руку к распятию.

– Полтора килограмма, друг мой, и ни унцией больше! Клянусь спасением своей души и всеми Черными Дырами космоса!

Кажется, это произвело впечатление: сглотнув, аркон согласно кивнул, перекрестился и заметил, что с болью в сердце передает эту мерфийскую смоковницу в мои нечестивые руки. Руководствуясь пословицей “куй железо, пока горячо”, я просигналил на “Цирцею”, распорядившись подготовить выкуп – полтора килограмма платины в изящной упаковке. Упаковка и бантик на контейнере – за мой счет.

Покончив с этим делом, я повернулся к Жоффрею и сказал, что желаю ознакомиться с биографией своей невесты. Прежде всего меня интересовало ее имя, экзотическое и весьма странное для мира с русско-скандинавской этимологией.

– Имя ей дал отец, мечтавший о сценической карьере для своего дитяти, – пояснил аркон. – Насколько мне известно, Киллашандра – певица со Старой Земли, чья жизнь была описана некой Аннет Макклоски. К сожалению, сохранились только четыре фрагмента ее книги, но полагаю, что Киллашандра – известная личность на Земле и вы, капитан, что-нибудь знаете о ней.

– Ровным счетом ничего, – признался я. – Возможно, она жила в шестнадцатом или семнадцатом веке и подвизалась в Италии или при французском дворе. Почти все Людовики питали склонность к пению и к певичкам… – Заметив, что это ничего не говорит Жоффрею, я перебил сам себя:

– Ну, Бог с ним, с именем! Расскажите мне что-нибудь об этой девице.

Жоффрей уставился на монитор, где бежали какие-то закодированные обозначения – даты, цифры и бессмысленные наборы букв.

– Боюсь, мне надо освежить память… Она – из заблудших овец, чьи души врачую не я, а достойный аркон Свенсон… Так, вот здесь! – Мелькание символов на экране прекратилось, и Жоффрей начал свои комментарии.

– В момент падения Молота ей стукнуло девять; она – из немногих детей, рожденных на Мерфи перед катастрофой. Ее родители ждали веками чтоб получить разрешительную лицензию, и, мне думается, слишком ее любили. Это такая трудная задача – не избаловать ребенка… Ведь дети – редкость, когда население стабилизируется… – Аркон вздохнул и перекрестил компьютер, вызвав на экране новый поток символов. – В годы хаоса, последовавшие за Господней карой, ее родители боролись за выживание и спасли свое дитя – вернее, спас отец, Лазарус Лонг; мать погибла жуткой смертью в котле проклятых каннибалов. Когда их истребили и Арконат восстановил порядок, Лонг объявился в окрестностях Бейли ат-Клейс. Им с дочерью уже ничего не грозило; небеса вновь были чистыми, плодородие почв возрождалось, и Святой Арконат контролировал всю территорию Мерфи – к вящей славе Господней и посрамлению дьявола. Девочке исполнилось пятнадцать лет, и, хоть она многое пережила, ее раны начали затягиваться – но это, увы, не склонило ее сердце к Богу!