Гай Геолди - Хайдон

Первые полтарса я проработал в своё удовольствие, в течение которых мог позволить себе не вспоминать ни о Викторе, ни о Рэдоне. Работа требовала полной отдачи, и она стоила того. Уровень сложности систем превосходил всё то, что когда-либо разрабатывалось в Хайдоне, и это, естественно, не было ни для кого неожиданностью. Исторически, Фелисс являлся средоточием мощи информационной индустрии. Редкое государство не пользовалось продуктами, созданными именно здесь. Империя с Хайдоном не были исключением, даже, несмотря на то, что у обеих держав были свои центры, занимающиеся разработкой программного обеспечения. Однако эти центры могли удовлетворить только простые локальные запросы, и не были способны конкурировать с Фелиссом.

В Прадине работали выходцы из самых различных уголков вселенной, но при этом, местная культура не изменялась под влиянием представителей других миров со столь отличающимися нравами и обычаями. Корпоративный сектор, скорее сам менял этих людей, непроизвольно вытравляя из них все те отличия, которые могли помешать им эффективно влиться в новое общество. С этой стороны, жизнь здесь была на порядок жёстче, чем в Хайдоне и в Империи, и вместо привычной мне идеологии тут царил культ денег. Возможно, это было неплохим жизненным принципом, заменяющим все другие культурные убеждения, но оно требовало некоторой перенастройки взглядов и переоценки ценностей.

В случае если человек не вписывался в общество и не мог найти свою нишу, он рисковал остаться без работы и без денег на достойную жизнь. Прадин не терпел неудачников, и если кому-то не посчастливилось попасть в их ряды, то их жизнь постепенно превращалась в жалкое существование. Выходом из такой ситуации мог быть отъезд из корпоративного сектора, но на это тоже требовались деньги. Чтобы вовремя уехать, необходимо было уметь вовремя осознать своё положение и спланировать отступление, но такое случалось не так уж часто. Как я успел заметить, такие люди чаще всего до последнего надеялись восстановить своё положение и бесследно тратили последние средства. После этого оставался один короткий шаг, чтобы оказаться вне закона. О социальных программах для безработных или малоимущих здесь не могло быть и речи. Да и откуда? Конкретным корпорациям на это было наплевать, а правительство в Прадине было номинальным, которое скорее обслуживало запросы глав тех же корпораций.

Восприятие мировой политики здесь было двоякое. С одной стороны она была темой для досужих обсуждений, а с другой стороны имелось особое отношение к крупным державам. Они рассматривались как почтенные постоянные клиенты, которые периодически обогащали бюджет компаний крупными суммами.

Война между Империей и Хайдоном постоянно освещалась в прессе в совершенно разных ракурсах, начиная с попытки серьёзного анализа текущей ситуации, заканчивая сатирическими выпадами в адрес обеих сторон. Бенайты, как нечто отдельное, тоже не были обделены колким вниманием репортёров, и в основном все сводились к мнению, что слухи об их способностях слишком преувеличены. Доля правды в этом, конечно, была, учитывая, что эти самые слухи обычно придумывались и распространялись теми же журналистами.

Моя первоначальная оторванность от Рэдона закончилась, когда Виктор стал напоминать о себе с завидной регулярностью в полтарса, и в этих случаях мне приходилось покидать Прадин в среднем на две недели. К счастью мой работодатель позволял мне брать отпуск с такой частотой, хоть это потом и отражалось на моих доходах. Благо, доходы меня волновали меньше всего.

К концу третьего тарса я понял, что, возможно, это было не таким уж плохим решением ограничить моё пребывание на Фелиссе небольшим сроком, поскольку новая работа затягивала настолько сильно, что становилось всё сложнее отрываться от неё. Я был настолько в неё погружён, что даже всё свободное время я уделял обдумыванию и решению поставленных задач.

К окончанию отпущенного мне времени, мой карьерный рост, наиболее ощутимый за последний тарс, прервался самым неуклюжим образом. Имея перед собой столько заманчивых перспектив, я просто взял и уволился, чем вызвал серию новых предложений по поводу повышения доходов и новых более заманчивых предложений. Моё сердце обливалось кровью, но мне ничего не оставалось, как вернуться на Рэдон. Однако по приезду я не смог даже должным образом переключиться. Мне всё вокруг казалось страшно бесцветным и лишённым смысла. Я не стал даже возобновлять свои споры с Виктором, настолько мне это теперь виделось бесполезным занятием. С другой стороны я понял, что всё это время мне не хватало общения с Брэндом и возможности слышать его мнение по тем или иным вопросам. Это я попытался возместить с лихвой с первых же дней моего пребывания на Рэдоне, учитывая, что тем для обсуждений накопилось море.

Постепенно я снова стал втягиваться в прежнюю жизнь, и как ни странно начал замечать некоторые особенности, которые раньше принимал как должное. Лица окружающих оказались не столь напряженными, а поведение – более расслабленным, по сравнению с тем, чем я сталкивался на Фелиссе. И это притом что мы находились в состоянии войны с Империей! Суждения не пестрели таким количеством циничных комментариев по поводу чужих неудач и некомпетентности других. Здесь царила более дружественная обстановка, и рэдонцы скорее стремились поддержать друг друга в сложных ситуациях. Это наблюдение не могло не оказаться приятным.

Служебные задания, тем не менее, приобрели для меня рутинный характер, не оставляя места для былого азарта. Однако, судя по всему, Виктор был доволен общими переменами, решив, что теперь у него было всё под контролем. Его кабинет перестал мне казаться полем битвы, и выглядел теперь серым и скучным. Мне казалось, что я уже совсем лишился духа противоречия.

Однако однажды Виктор всё же сумел слегка растормошить меня и заставить задуматься о происходящем вокруг.

– Как ты знаешь, недавно исполнилось два года с момента начала твоей карьеры на Рэдоне. Несмотря на то, что большую часть последнего года ты провёл вне пределов Хайдона, я принял решение дать тебе ещё одно повышение.

Его слова застали меня врасплох. Мотивы этого поступка были абсолютно мне непонятны, учитывая, что подобным званием могли похвастаться далеко не все рэдонцы.

Оценил я сей благородный жест только спустя несколько дней, когда зафиксировал своё постепенное пробуждение от летаргического сна, который к тому времени уже длился месяц. Я также заметил, что при общении с Виктором, мне снова всё чаще приходится сдерживать свои эмоции, чтобы не высказать своё упрямое несогласие.