Джеймс Лусено - Дарт Плэгас

– Откуда же?

– Просто знал и все.

– И твои предчувствия всегда верны?

– Почти всегда.

– Любопытно, – заметил 11-4Д, когда Палпатин поспешил к двум своим спутникам, чтобы попрощаться.

Плэгас узнал одного из них – Видара Кима, наставника Палпатина по молодежной программе, – и догадался, что хорошенькая брюнетка рядом с Кимом – его любовница. Выслушав взволнованное объяснение Палпатина, Ким бросил на Плэгаса полный неодобрения взгляд, после чего они со спутницей удалились.

– Твой учитель не слишком меня жалует, – заметил муун, когда Палпатин вернулся.

– Он просто вас не знает, – отмахнулся юноша.

Вот уже несколько недель минуло без единого сеанса связи. Судя по настроению Палпатина, он ничего не знал о вынужденной поездке Плэгаса в Озерный край, но в то же время был явно на взводе – скорее всего, из-за попыток отца проследить за его межпланетными звонками, а то и вовсе пресечь их. После того как тайный агент «Капиталов Дамаска» внезапно замолчал, позиции дворян стали выправляться. Несмотря на уверения Тапало, что сделка с Банковским кланом по-прежнему в силе, запрет на въезд на планету, наложенный на муунов, заронил семена сомнения в души избирателей, и борьба за королевский трон с каждым днем все больше обострялась. Хуже того, интерес Банковского клана к Набу постепенно угасал.

– Нам нельзя разговаривать долго, – сказал Плэгас своему спутнику, когда они шли по восходящей тропинке, соединявшей скрадок с одним из охотничьих домиков. – Твой отец мог подослать соглядатаев.

Палпатин отмел это предположение:

– Он отслеживает мои звонки – поэтому я и не мог так долго с вами связаться, но даже он не настолько глуп, чтобы следить за каждым моим шагом.

– Ты недооцениваешь его, Палпатин, – сказал Плэгас, остановившись. – Я беседовал с ним в вашем родовом имении.

Палпатин раскрыл рот от удивления:

– В доме на озере? Но когда? Как…

Плэгас сделал успокаивающий жест и в подробностях рассказал, что произошло. В завершение он добавил:

– Он также грозился проследить, чтобы мы с тобой больше не встречались.

Все время, пока Плэгас говорил, Палпатин расхаживал по дорожке взад-вперед, кипя от негодования и потрясая кулаками.

– Он не посмеет! – рычал он. – У него нет права! Я не допущу этого!

Ярость Палпатина волнами обдавала Плэгаса. Лесные цветы по обеим сторонам тропинки закрывали свои бутоны, насекомые-опылители встревоженно жужжали. 11-4Д покачивался, будто захваченный мощным электромагнитом. «Кто же настоящие родители этого юноши? – спросил себя Плэгас. – Они и впрямь из плоти и крови? Его будто породила на свет сама стихия. Неужели Сила настолько велика в нем, что столько лет скрывала сама себя ?»

Палпатин внезапно застыл и вихрем развернулся к Плэгасу:

– Вы должны мне помочь!

– Но как? – удивился тот. – Он же твой отец.

– Посоветуйте, что мне делать! Скажите, как бы вы поступили на моем месте!

Плэгас опустил на плечо Палпатина ладонь, и они медленно продолжили прогулку.

– Можно обратить инцидент себе на пользу. Освободиться от родительской опеки.

Палпатин нахмурился:

– На Набу так не делается. Пока мне не стукнуло двадцать один, я в отцовской власти.

– Законы Набу меня не слишком интересуют, а значит, не должны интересовать и тебя. Я говорю об истинной свободе . Отказавшись от имени, ты начал свое перерождение – и ты должен его закончить.

– То есть не подчиниться отцу?

– Если это самое большее, на что ты готов пойти. И без единой мысли о последствиях.

– Но я хотел…

– Неуверенность – первый шаг к самостоятельности, – сказал Плэгас. – За ней придет и мужество.

Палпатин встряхнул головой, словно пытался прояснить мысли:

– И что я буду делать тогда?

– А что бы ты хотел делать, Палпатин? Если бы это зависело только от тебя.

Юноша помедлил:

– Я не хочу жить той жизнью, какой живут обычные существа.

Плэгас внимательно посмотрел на него:

– Ты считаешь себя исключительным?

Палпатин смутился:

– Я только хочу, чтобы моя жизнь была исключительной.

– Не извиняйся за свои желания. Исключительной в чем?

Палпатин отвел взгляд.

– Зачем сдерживаться? – спросил Плэгас. – Если хочешь мечтать – мечтай по-крупному. – Помолчав, он добавил: – Ты говорил, что политика тебя не интересует. Это так?

Юноша сжал губы:

– Не совсем.

Плэгас застыл на середине пути:

– И как далеко простирается твой интерес? К какой должности ты стремишься? Республиканского сенатора? Монарха Набу? Верховного канцлера Республики?

Палпатин украдкой посмотрел на мууна:

– Вы разочаруетесь во мне, если я скажу.

– А теперь ты недооцениваешь меня – как недооценивал своего отца.

Палпатин набрал в грудь побольше воздуха:

– Я хочу стать силой, несущей перемены. – Его взгляд стал жестче. – Я хочу править.

«Вот оно! – мысленно вскричал Плэгас. – Наконец-то он признал! И кому, как не человеку, носить маску власти, пока бессмертный владыка ситов правит из-за кулис?»

– А если не выйдет? Если не править – что тогда?

Палпатин стиснул зубы:

– Или власть, или ничего.

Плэгас улыбнулся:

– Предположим, я готов помочь тебе ее обрести.

Потеряв дар речи, Палпатин уставился на него. Он смог сказать только:

– Что же вы попросите взамен?

– Лишь одного: чтобы ты был неотступен в своем стремлении освободиться. Чтобы воплощал в жизнь свои амбиции, делая для этого все, что необходимо. Чтобы был готов рискнуть своим сомнительным благополучием и понимал, к каким последствиям это приведет.

Не дойдя до охотничьего домика, Плэгас свернул в сторону пышно растущего сада и увлек спутника в небольшую беседку.

– Я расскажу тебе кое-что о своем прошлом, – начал он. – Я родился и вырос не на Муунилинсте, а на планете, именуемой Майгито, и матерью моей была не супруга моего отца, а его вторичная жена – как это принято называть у муунов. Лишь когда я достиг совершеннолетия, отец вернулся на Муунилинст, и я получил первое представление о планете, давшей начало моему народу. Из-за строгих демографических законов Муунилинста лишь тем муунам, у которых достаточно влияния, – таким, как мой отец, – позволялось привозить домой отпрыска, родившегося на другой планете – не говоря уже о бастарде. Другие члены семьи считали меня чужаком: в их представлении, я не обладал законными правами и светскими манерами, присущими уроженцам Муунилинста. Ибо если и есть что-то, что мууны презирают больше, чем мотовство, так это несоответствие установленным порядкам – а у меня таких несоответствий было в избытке.

Мои расчудесные братья и сестры были прямо-таки образцом для подражания: узколобые, до неприличия расчетливые, с непомерным самомнением, идентичным взглядом на любой вопрос и любовью к сплетням … Меня по-настоящему бесила перспектива унижаться перед этой кликой недалеких эгоистов. К их досаде, они были вынуждены признать, что я – полноценный член клана и обладаю теми же правами на обширное наследство моего отца, что и все остальные. Но, как это бывает с членами любого избранного общества, я должен был доказать, что достоин своего положения, готовя успешные финансовые прогнозы и предоставляя их на суд правящей верхушки.