Сергей Кусков - Игрушки для императоров

— У вас договор, — понял я.

— Нет. — Собеседник покачал головой. — Договора нет. Он есть, но он негласный. Хефе неприкосновенны, пока не замышляют против верховной власти. А я не замышляю.

— А чистка? А ваши люди?

— Это работа ДБ, я не могу судить их за то, что они делают свою работу и казнят тех, кто делает что-то против закона. Я же тоже делаю свою! Еще коньяк?

Дон Виктор вновь почувствовал, что мне плохо. Проницательная скотина!

Да, скотина, лицемерная скотина. Мне очень, ОЧЕНЬ хотелось оскорблять его. Внутри меня пылала буря, которую я не мог остановить. Я. Верный подданный, не нарушавший законов. И он. Преступник, на котором печать негде ставить. И он — бОльшая опора власти, более верноподданный для королевы, чем я и мне подобные!

У него руки в крови по локоть, если не больше. Пусть это кровь таких же, как он, преступников, нарушивших преступные же законы, но это кровь. И он неприкасаем для власти потому, что та может положиться на него в случае переворота. Mierda!

Что такое тайная власть? Что такое сотня мастеров плаща и кинжала? Это много, очень много.

Для сравнения возьмем обычную армию, батальон или полк. Солдаты бегут, стреляют, в лоб штурмуют укрепления, крушат противника. Молодцы! Но ночью приходит армия тайная и устраняет командиров батальона. Тихо, быстро и чтобы никто не заметил. Днем солдаты сильны, их дух высок, но ночью, после такого, лежа в постели, они будут трястись от страха за свою жизнь, а значит не так уж высок будет их дух днем.

Конечно, я утрирую, все не совсем так, но общую идею обозначил. Дон Кампос, в случае переворота, не полезет с бойцами на баррикады. Но натравит на повстанцев эскадроны, которые устроят в городских условиях первоклассную партизанскую войну, в которой завязнут тысячи бойцов без надежды победить, а затем начнет уничтожать лидеров мятежа, одного за другим, до кого дотянется.

Да, самых главных ему будет не достать, но не всех же будут охранять одинаково хорошо, кого-то его люди убрать смогут. А кого-то перекупить или запугать, чтобы добраться до следующей жертвы. И в стане врага поселится червь, которого почти невозможно вывести, который будет точить его, нанося больший вред, чем истребители и танки правительственных войск.

Имя этому червю — страх.

Но убийства лидеров — это еще не все. Доны — не команданте, не главари узкоспециализированных банд. У них в руках наверняка найдется много чего, чем можно ударить, сзади, исподтишка, чтобы «помочь» неправедной стороне. И корона, скорее всего, негласно им в контроле над этими вещами помогает. Веласкесы ведь далеко не дураки, а это значит…

Голова закружилась от перегрузки.

— Да, если вам не сложно, налейте.

Дон Виктор протянул мне уже налитые полстакана, которые я также залпом выпил.

— Такие вещи надо пить не спеша, растягивая удовольствие! — порицательно покачал он головой.

— Пока не умею, не получается. Слишком крепкий. — Я, извиняясь, скривился, пытаясь провалиться под землю от вкуса во рту.

— Ай-яй-яй, а еще русский! — он незло рассмеялся. — А пить не умеешь!

Я решил воздержаться и не развивать национальную тему.

— Ну что решил, согласен на мое предложение?

Я замотал головой.

— Простите, мне нужно время. Дайте подумать.

— Хорошо, думай. Вот визитка, как надумаешь — звони.

Он протянул мне пластиковую карточку без изысков с обычным выбитым номером и украшенными завитушками буквами. С карточкой Сильвии не сравнить.

— Только не затягивай. Два, три дня, неделя — и дай ответ. Даже если он будет отрицательным.

— Хорошо, сеньор. — Я покорно кивнул. Что ж, придется звонить в любом случае, и это мне не нравилось.

Итак, у меня неделя. Всего неделя. Чтобы все обдумать и принять решение, из-за которого не буду себя корить всю оставшуюся жизнь.

— Я вызвал охрану, они проводят тебя к твоей де ла Фуэнте.

— До свидания, сеньор. — Я встал и вежливо склонил голову. Сидящий передо мной человек легко усмехнулся, одними уголками губ, и в глазах его вновь проступила усталость, которую я видел, когда вошел в беседку.

Уже выходя вместе с одним из охранников в черно-желтой униформе, я обернулся и спросил, на лету поймав мысль:

— Сеньор Кампос, простите, можно еще вопрос?

— Да? — тот поднял голову от стола, на котором уже лежала завихренная планшетка.

— Вы выяснили, кто мой отец?

Виктор Кампос недоуменно склонил голову набок.

— Ну, вы раскопали обо мне все, что только можно. Там случайно не было информации о том, кто он?

Лицо криминального хефе расплылось в улыбке.

— Понимаю. Нет, не было. Да, есть темная история счета, на который твоей матери поступают деньги, но я не стал ее копать. Мне это не интересно.

— Но хоть примерно можете предположить, это какой-то аристократ?

Он пожал плечами.

— Скорее всего. Какой-то богатый сукин сын. Достаточно богатый, чтобы организовать многоуровневую защиту счета. Очень хорошую, мои люди сходу не смогли взломать ее, а потом я отозвал их, чтобы не получить лишние неприятности. У меня нет в планах ссориться с серьезными людьми из-за вопросов твоего отцовства.

— То есть, вы не станете выяснить, кто высылает деньги, — срезюмировал я.

— Я — нет. Но если тебе это нужно — разберись во всем сам. Встань на ноги, получи опыт и силы, и разберись.

«Что ж, правильно, зачем ему лишние проблемы из-за сына шлюхи, который еще неизвестно, примет ли его предложение? А если и примет, он все равно не сделает этого, из воспитательных побуждений. Да, Шимановский, на этом фронте облом!

Но это наименьшая из проблем. Так, боковой квест. Сейчас перед тобой, друг мой, лежат иные, более глобальные и более важные задачи. Успехов тебе в их решении! »

На выходе из здания я встретил входящего внутрь Бенито. У меня не было ни сил ни эмоций, чтобы как-то отреагировать на него, потому с кирпичной рожей прошел мимо. Физиономия же Толстого удлинилась, он во все глаза смотрел на меня, как на привидение, а после вышел на улицу и провожал глазами аж до внутреннего шлюза ограды.

Мне было плевать на него. Он — прошлое. Как оказалось, четко спланированное неким мудрым доном в собственных целях, в котором я был марионеткой. Впрочем, как и Бенито.

Теперь внутри шлюза горел свет. Люк внутренней створки опустился, внешняя же представляла собой отъезжающую в сторону дверь. Дверь отъехала, выровняв давление в камере, охранник легонько вытолкнул меня наружу, после чего дверь встала на место, теперь уже за моей спиной.

Передо мной стояла розовая «Эсперанса» во всей своей красе, боковой люк ее напротив места водителя зиял провалом. Меня вновь приглашали, и я вновь не мог отказаться.

Люк бесшумно поехал вниз, отрезая меня от внешнего мира. Послышалось шипение системы герметизации.