Альфред Ван Вогт - Гиброиды

“Он завернул за угол, — сказала какая-то женщина, — и сразу исчез”.

Джомми дрожащими руками начал собирать с земли осколки пластика. Усилием воли он заставил себя успокоиться и принялся аккуратно и быстро заделывать дыру, используя влажную землю в качестве цементирующего раствора. При этом он прекрасно понимал, что все его старания окажутся напрасными, если кому-нибудь взбредет в голову внимательно осмотреть стену.

Все время, пока он работал, мальчик ощущал слабую, но настойчивую мысль того, другого человека, которая должна была бы быстро утонуть в водовороте, бурлившем в его сознании. Этот некто продолжал думать о дыре. Джомми никак не мог разобрать — мужчина это или женщина, однако мысль — дьявольское порождение извращенного разума — присутствовала постоянно.

Мысль эта, туманная и волнующая, все еще была здесь, когда преследователи начали отодвигать ящики, осматривая пустоты, а затем постепенно удалилась вместе с шумом погони и сопутствующими алчными образами толпы. Его искали в другом месте. Джомми еще долго слышал шум, потом наконец все стихло. Мальчик понял, что наступила ночь.

Возбуждение продолжало витать в воздухе. Из домов доносился шелест мыслей обывателей, обсуждавших события, очевидцами которых они стали.

Наконец наступил момент, когда Джомми понял, что больше медлить нельзя. Где-то снаружи оставался бодрствующий разум, знающий о его местонахождении, хотя и — предпочитающий помалкивать. Недоброе предчувствие охватило Джомми, и он решился. Дрожащими руками он разрушил импровизированную стену и, одеревеневший от долгой неподвижности, осторожно протиснулся наружу. Каждое движение отзывалось острой болью в боку, волна слабости затуманивала сознание, однако он все же решился покинуть убежище. Джомми пробрался к краю штабеля и начал спускаться вниз Когда ноги готовы были коснуться земли, раздались быстрые шаги и маленький слэн впервые почувствовал присутствие человека, доселе скрывавшегося в засаде.

Тонкая рука вцепилась мальчику в лодыжку, а старческий голос торжествующе произнес:

— Вот и славненько! Слезай-ка к Бабуле. Бабуля позаботится о тебе, будь спокоен Бабуля у нас умненькая: она была уверена, что ты забрался в дыру, о которой те недоумки даже не подумали. Да, Бабуля у нас умненькая. Она сделала вид, что уходит, а потом вернулась. Ей известно, что слэны могут читать мысли, поэтому она думала очень-очень тихо, и только о кухонных делах. Это-то и сбило тебя с толку, верно? Так и должно было случиться. А сейчас пойдем, Бабуля присмотрит за мальчиком, ведь она тоже жутко не любит легавых.

От страха у Джомми перехватило дыхание: он узнал разум той жадной старухи, вставшей на пути, когда он удирал от Джона Петти. Одного мимолетного впечатления вполне хватило, чтобы запечатлеть в сознании образ этого злобного существа. А сейчас от нее исходила такая волна черных мыслей, такими омерзительными были ее намерения, что мальчик только дико взвизгнул и что есть силы пнул ее ногой.

Тяжелая палка старухи опустилась на его голову в тот самый миг, когда он понял, что бабка вовсе не беззащитна. Удар оказался достаточно сильным, чтобы отключить сознание слэна. Мышцы свело судорогой, и тело мальчика рухнуло на землю.

Джомми почувствовал, как ему связывают руки, потом, приподняв, волокут по земле. Наконец старухе удалось втиснуть мальчика в шаткую тележку. Она набросала сверху тряпья, пропахшего конским потом, машинным маслом и мусорными ящиками.

Тележка покатилась по выбоинам переулка, и сквозь перестук колес Джомми уловил ворчание старухи:

— Бабуля была бы самой настоящей дурой, если бы позволила легавым сцапать тебя, мой драгоценный. Десять тысяч в награду — держи карман шире! Мне бы наверняка не досталось ни цента Кто-кто, а Бабуля знает, что почем в этом мире! Когда-то она была известной актрисой, а теперь — просто старьевщица, которой не то что сто раз по сто долларов никто не даст, но и сотни никто не подбросит. Плевать я на них хотела! Бабуля еще покажет, что можно сотворить с молодым слэном. Уж я — то точно сумею сколотить состояние при помощи этого дьяволенка…

Опять здесь этот отвратительный мальчишка!

Кетлин Лейтон замерла в защитной позе, но тут же расслабилась. От него не было спасения даже на высоте пятисот футов, на которую вздымались окружавшие дворец стены. Правда, будучи единственным слэном и прожив столько лет в окружении врагов, избавляешься от страха перед кем-либо, даже перед Дэйви Динсмором, которому стукнуло целых одиннадцать лет.

Она ни за что не обернется, не покажет мальчишке, что знает, что тот идет по широкому застекленному проходу. Кетлин упорно продолжала ограждать свое сознание от Дэйви, поддерживая минимальный контакт, необходимый, чтобы не дать застичь себя врасплох. Она будет и дальше смотреть на город, делая вид, что не подозревает о его приближении.

Город начинался сразу за стенами — огромное пространство, застроенное домами, окрашенными во все мыслимые цвета. На них причудливым рисунком легли вечерние сумерки, с каждой минутой поглощая краски. Как только солнце скрылось за горизонтом, зеленая равнина, расстилавшаяся за городом, почернела. Потеряла свою обычную голубизну и речка, уносившая вдаль свои воды. Даже затянутые дымкой горы насупились, под стать грусти в ее собственной душе.

— Ну-ну, смотри. Может, это твой последний раз!

Злобный голос словно резанул Кетлин. Сосредоточившись на форме произнесенных звуков, лишенных на первый взгляд каких бы то ни было признаков разумности, девочка не сразу уловила смысл. Затем помимо воли обернулась.

— В последний раз? Что ты имеешь в виду?

Она тут же пожалела о своем поступке. Дэйви Динсмор стоял футах в шести в стороне. На нем были зеленые шелковые брюки и расстегнутая у ворота желтая рубаха. На его совсем еще детском лице застыло выражение крайнего самодовольства, а искривленные усмешкой губы показали Кетлин, что то, что она обратила на него внимание, он расценивает чуть ли не как победу. Трудно поверить, что это — его собственные слова. Девочку охватило желание проникнуть поглубже в его сознание, но она только пожала плечами и отвернулась, проникни она в этот умишко в его нынешнем состоянии, она на добрый месяц потеряет обычную ясность мышления.

Довольно давно, несколько месяцев назад, ей удалось оградить себя от контакта с потоком людских мыслей, их надеждами и невзгодами, отравлявшими атмосферу дворца. Наверно, будет лучше, если она по-прежнему будет презирать этого мальчишку. Кетлин повернулась к Дэйви спиной, но даже самый поверхностный контакт с его сознанием позволил ощутить пульсирующие обертоны бешенства. Вновь раздался его скрипучий голос: